— Товарищи! — Генеральный директор значительно откашлялся и торжественно, как Дед Мороз перед раздачей подарков, оглядел собравшихся. — Поступила телефонограмма. С завтрашнего дня будем вводить на заводе демократию. В порядке эксперимента.
— Чего, чего? — переспросил глуховатый мастер Михаил Савельич.
— Ну, народовластие, что ли, — популярно перевёл с древнегреческого парторг Гусев.
— Это мастеров выбирать? — опять не понял Михаил Савельич. — Так их и без выборов на такую собачью должность не затащишь.
— Не занимайтесь демагогией, — строго одёрнул его генеральный, и Михаил Савельич испуганно притих. — Дело, сами понимаете, новое. Непривычное. Нельзя допустить, чтобы захлестнула стихия. Надо провести организованно. Какие будут мнения?
— Может, приказом всё оформить? — предложил Бубукин из завкома. — Чтобы каждый взял обязательства по критике.
— Не годится по приказу, — возразил Гусев. — Требуют представить протокол.
— Кандидатуры для выступлений есть? — поинтересовался генеральный.
— Может, Митина пусть выступит? — предложил Михаил Савельич.
— Итээровка она, — поморщился Гусев. — Лучше бы передовой рабочий.
— Афанасьев не подойдёт? — предложил Михаил Савельич.
— У Афанасьева другое амплуа, — снова не согласился Гусев. — Ему бы только дифирамбы петь. А у нас перестройка, критиковать надо. — Ну, тогда, может, Дятлов? И ударник, и семья у него, и непьющий вроде. Исполнительный опять же. По всем статьям в райкоме будут довольны... Только вот с образованием у него — неоконченное среднее.
— Ничего, в вечернюю школу пошлём, — сказал Гусев.
— Да не станет он выступать, — убеждённо возразил Бубукин. — Квартира у него. Третья очередь.
— Вот и хорошо, что квартира, — оживился генеральный. — А ну-ка позовите его сюда.
— А лучше бы всё-таки по приказу. И критику в письменном виде. Чтоб сразу видно, кто чем дышит, — мечтательно повторил Бубукин.
— Администрированием увлекаешься, Василий Ильич, недопонимаешь ситуацию, — нахмурился парторг Гусев.
— Да я чего, я как все. Вы мне ярлыки не навешивайте, — забеспокоился Бубукин.
В кабинет робко, бочком вошёл Дятлов, длиннорукий и нескладный.
— Здравствуй, Иван Егорович. Квартиру скоро, говорят, получаешь? — приветствовал его генеральный.
— Ага, должен, — робко, не зная, куда девать свои длинные руки, подтвердил Дятлов.
— А зарплата как?
— Достаточно.
— Ну, вот и хорошо, что доволен, — заулыбался генеральный. — Будет тебе квартира. Только сперва надо бы покритиковать.
— Чего? — не понял Дятлов.
— Покритиковать, говорю, надо. Сам понимаешь, время-то какое. Без критики нельзя.
— Нельзя, — согласился Дятлов.
— Ну вот и покритикуй.
— Так чего критиковать? Всем довольны.
— Да ты пойми, Дятлов, время-то какое. Это раньше были всем довольны, а теперь без критики нельзя.
— Ага, нельзя, — снова согласился Дятлов.
— Ну вот и покритикуй.
— Так чего критиковать? Всем довольны.
— Ну, курят у вас рабочие за станками? — рассердился директор.
— Курят.
— Ну вот и скажи. Или, там, обюрократились, о рабочих людях забывать стали. Квартиру, к примеру, который год ждёшь? Десятый? Ты говори, не бойся. Демократию, понимаешь, вводим.
— Чего? — удивился Дятлов.
— Демократию, говорю, вводим.
— Так чего говорить-то?
— Ну, Иван Егорович, не ожидал, — вмешался в разговор Гусев. — А вроде бы сознательный. Про подряд хоть скажи. Чтоб не формально, значит. Только как-нибудь поделикатней.
— Так чего говорить-то? — опять не понял Дятлов. — Подряд, он везде подряд.
— Ты подумай как следует, Иван Егорович, — подсказал Михаил Савельич. — Премию ведь липовую получаешь.
— Все получают, — согласился Дятлов.
— Ну вот и скажи. План-то ведь теперь большой по критике. Выполнять надо. Без премии останемся.
— И насчёт качества, пожалуйста, не забудьте, — подсказал вежливый технолог Бирюков.
— Да боязно как-то, — засмущался Дятлов. — Не привык я выступать.
— Коллектив подводишь, Иван Егорович, — строго сказал генеральный. — Не знаю даже, за что тебе квартиру давать.
— И не дадим, — подтвердил Бубукин. — Не болеет он за план. Ставит личные интересы выше общественных.
Дятлов понурился, съёжился весь и сгорбленно пошёл к двери. Похоже, он и сам уже начинал сознавать, что в чём-то провинился перед коллективом.
— Какие ещё будут кандидатуры? — мрачно спросил директор, когда за Дятловым закрылась дверь.
— Говорил же я, — проворчал Бубукин, — лучше бы в письменном виде.
Генеральный директор тяжело вздохнул.
— Трудно стало жить. Хоть бы на пенсию скорей. Чувствую, не вытянем мы этот план.
— Может, всё-таки Митина? — снова предложил Михаил Савельич. Но тут в кабинет ласточкой впорхнула рыженькая секретарша Людочка и протянула директору новую телефонограмму: «В связи с задержкой разработки новой формы отчётности по внедрению демократии и развёртыванию критики начало эксперимента переносится на третий квартал».
— Слава богу. Как гора с плеч, — с облегчением вздохнул генеральный директор. — Напрасный, значит, переполох. А вы тут распустили языки. Премии, видите ли, липовые. Под суд захотелось... 1988 г.