С некоторых пор на Ленку стали накатывать приступы дурноты. В такие минуты она ощущала себя глубоко несчастной и одинокой, словно осталась одна на всей планете. Было так плохо, что не хотелось жить. Иногда она смотрела на себя как бы со стороны, и та, которая находилась с другой стороны, улавливала от первой странный неприятный запах. Дурной, болотный, противный запах. Вторая в этом случае смотрела на первую с брезгливым презрением, а та – первая впадала в панику, и ей хотелось умереть от этого презрения и от вселенского одиночества.
Когда это случилось впервые? Насколько она помнит, когда она ходила с Андреем. На четвертый или пятый месяц. Они с Лешей решили, что это как-то связано с беременностью. Да и врач высказался в том же смысле. Потом, когда родился Андрей, эти приступы дурноты почти исчезли. Эпизодически возникали, но не часто и не были такими болезненными как вначале.
И вот, по-прошествии двенадцати лет вновь накатило. Словно накрыло гигантской волной, из-под которой не было никаких сил выбраться. Это случилось после того, как исчез Андрей. Точнее, когда он объявился после исчезновения.
Что же с ним случилось тогда? Что с ними со всеми случилось? Их семейная жизнь начиналась беззаботно и счастливо. Они познакомились на университетской вечеринке, и, что называется, с первого взгляда влюбились друг в друга. Леша тогда оканчивал журфак, Лена – третий курс филфака. В мае познакомились, а уже в июне, после защиты Лешиного диплома – оформили брак. Через год родился Андрей. Леша к тому времени уже неплохо зарабатывал. Еще в университете он сотрудничал с рядом редакций, и после выпуска его взяли в престижное, обласканное властями, информационное агентство. В пределах скромных потребностей молодой семьи денег хватало и на жизнь, и на съем жилья. Лена после рождения Андрея взяла академический отпуск, и диплом получала уже после того, как сумела устроить сына в детский сад.
Лена задумалась…Вопрос не отпускал: «Что же с ним случилось тогда?» Оказывается, они его совсем не знали – какой он, их ребенок? Какой он как человек? На кого похож – на нее, на Лешу? Она не могла вспомнить ни одного случая, когда бы он проявил какие-то особые способности, про которые обычно кто-либо из родителей мог бы сказать: «Весь в меня!» Он и в школе не выделялся ничем – ни способностями, ни старанием. Учителя обычно о нем отзывались довольно однотипно: «Нужно больше работать». Чаще звучала стандартная фраза: «Способный, но ленивый». На дисциплину никто не жаловался: «Не балуется. Ведет себя тихо, не грубит. Друзья? Да, нет, ни с кем в особенности».
Если все эти характеристики сложить в одно целое, то получается, что их Андрей ничем не выделялся. Даже нормального мальчишеского хулиганства никто не отмечал. Никакой мальчик. И в кого он такой? Леша с детских лет был очень активным и развитым, учился без троек. Университет окончил с красным дипломом. Лена всегда отличалась многими талантами, занималась в кружках самодеятельности, с удовольствием участвовала в спортивных соревнованиях.
Случай с исчезновением произошел после пятого класса – Андрей без каких-либо видимых причин пропал. Ушел из дома. Что же произошло тогда с ним? Теперь уже и не узнаем. Но что-то ведь произошло. Раз он вдруг решился на такое. Не пришел домой из школы. Обзвонили всех, кого знали. Никто – ничего. Лена побежала в школу, нашла учительницу. На уроках был, ничего такого никто не заметил. Видели, когда уходил домой.
Позвонила Леше на работу: «Да придет, куда он денется?».
Не пришел. Время уже за одиннадцать, обратились в милицию. Ну, нашу милицию вы знаете: «Если через три дня не обнаружится, объявим розыск». До утра не спали. Ходили по улицам: от дома к школе, обошли все улицы вокруг школы. Не пришел. Опять в милицию, посоветовали: «Обзвоните больницы, морги…». Как они это сказали, так Лена чуть в обморок и не свалилась прямо там, в милиции. Леша уговорил идти домой, оба приняли по хорошей дозе валокордина. Не пришел он и на второй день, и на третий. Отнесли в милицию заявление.
Появился на шестые сутки. Пришел сам. Грязный и голодный. Где был? Зачем? Почему? Чем питался? Ни на один вопрос ничего вразумительного: «Ночевал в парке, днем где-то ходил. Был с собой хлеб, потом – не знаю. Не помню…Кто-то угощал…». Голос сорвался, перешел в крик: «Хватит! Надоело… Надоело!» Разрыдался, упал лицом в подушку и больше – ни одного слова. Вскоре заснул. На ночь оставили ему еду. К утру все было съедено, и он продолжал спать.
Лена стала разбирать грязную одежду Андрея, вот тогда и возник снова запах. Именно тот запах, от которого она впадала в транс, и который до сих пор оставался для нее неуловимым, ускользающим. Она не могла его ни с чем связать, и его происхождение до сих пор оставалось непонятным. А тут, вдруг, определенно почувствовала, что запах исходил от одежды Андрея. Лена бросилась к Андрею и стала его обнюхивать, как собака. Ее тут же замутило, вырвало, и она свалилась в постель. Так неужели это и есть источник ее недуга? Она невольно стала сторониться Андрея, боялась к нему даже приближаться. Теперь одежду и постельное белье Андрея закладывал в стиралку Леша.
С тех пор Андрей еще больше замкнулся. Он словно чувствовал отчуждение матери и отвечал ей тем же. Не разговаривал, на вопросы отвечал односложно. Учиться стал еще хуже. Хотя, куда уж хуже, кроме дисциплины – одни тройки. Леша пытался его устроить в какую-нибудь спортивную секцию. Два раза сходил в спортзал и бросил. Не нравится. Книг не читает. Купили компьютер. Стал играть в игрушки, а по жизни – все ему без интереса.
Жизнь в семье как-то сразу разладилась. Андрей с родителями практически не общался. Лена нервничала, по пустякам ссорилась с Лешей, срывалась на крик: «Ты отец, ты должен что-то сделать. Почему ему все безразлично? Почему плохо учится? Почему не хочет со мной разговаривать? Почему, почему, почему?...
Она поймала себя на том, что готова уже была бросить в лицо Леше: «Почему он воняет?» Вовремя сдержалась. Она действительно вновь стала ощущать в квартире запах. Тот самый. И чем больше она нервничала, тем сильнее было его проявление. Она поняла, что сходит с ума.
И тогда она решилась пойти к врачу. Леша давно ей советовал. Ему рекомендовали: «Этот настоящий, этот сможет помочь». Врач внешне совсем не был похож на тех, которые обычно именуются психотерапевтами. Им оказался молодой мужчина спортивного телосложения, который после несложных процедур обследования попросил ее ответить на три (главных, как он сказал) вопроса: Что беспокоит? Как проявляется? Когда и при каких обстоятельствах болезнь дала знать о себе впервые? Не перебивая, позволил ей высказаться, затем, уточнив детали, посмотрел на нее долгим взглядом и произнес:
«Я мог бы вам выписать лекарство, которое сможет вам помогать при наступлении приступа. Это один подход. Есть иной: если вам удастся понять, вспомнить, осознать или еще каким-то другим образом обнаружить, как впервые появилось, и с каким моментом жизни было связано ваше болезненное состояние и неведомый дурной запах, то у нас появится шанс избавить Вас от этих приступов навсегда. Потому что ваши проблемы связаны не с болезнью мозга вообще, а с наличием в нем некоторой совершенно незначительной области клеток, несущей память о некогда перенесенном очень неприятном событии, о котором вы попытались забыть. Само наличие этих клеток не несет никаких патогенных факторов. Но! При определенных обстоятельствах, эти клетки способны переходить в возбужденное состояние, проявляющееся в виде известных вам приступов. В вашем случае таковым инициирующим фактором, по-видимому, является запах. Если вспомните то, что когда-то попытались забыть, вам придется вновь пережить свою старую неприятную историю. По-прошествии многих лет она не будет чрезмерно болезненна. А за это ваша память «снимет метку» с этого воспоминания, и ваша психика придет в норму.
Часто врачи трактуют подобную болезнь как трансформацию (расщепление) сознания. На самом деле, что такое «расщепление сознания?» – этого никто не знает. На мой взгляд, следует говорить не о загадочном «расщеплении», а о том, что сознание человека, точнее его психика в определенных обстоятельствах подвергается атаке со стороны неких «фантомов» (назовем их так), возникающих из прошлого. Эти «фантомы» в какой-то момент жизни оставили чрезвычайно сильный отрицательный след в вашей психике».
– Доктор, скажите прямо: это сумасшествие? Ведь не все же люди способны попадать в подобные состояния под действием «фантомов», как вы выразились о моих приступах? Мне бывает так страшно!
– Тем не менее, поверьте мне, в отличие от необратимых поражений психики, ваша болезнь излечима. У нее имеется причина, которую предстоит найти и освободить вашу голову от ее отрицательного воздействия. Что касается людей, которые способны попадать или не попадать... Внешне, люди, физиологически все одинаковы, что же касается нашей тонкой материи, называемой психикой, – мы все очень разные. У каждого свой характер, свой темперамент и способы проявления эмоций. В конечном итоге, каждый человек индивидуален. Мы по-разному реагируют на определенные внешние раздражители и события. Представьте чрезвычайно чувствительный радиоприемник. Он способен принимать много станций, в том числе с очень слабыми сигналами. Но одновременно до нас доходят и разнообразные помехи, которые ничего кроме раздражения у нас не вызывают. Большинство людей предпочитают иметь приемник с меньший числом станций, принимаемых без помех. Ваш эмоциональный тип характера подобен избыточно чувствительному приемнику. Ваша психика когда-то приняла весьма вредную помеху, которая глубоко засела в мозг. В нашем случае более уместен термин травма, а не болезнь. Давайте пробовать поискать эту травму, с тем, чтобы излечиться от нее.
После посещения врача Лена стала упорно думать: «Нужно, нужно вспомнить!» Вспомнить то, что могло с ней произойти в период, предшествующий первому приступу. Поначалу на ум ничего не приходило.
Она стала раздражительной, пропал аппетит, часто без причины просыпалась по ночам. Врач прописал снотворное. Она стала его принимать, и сон наладился. Она стала в сон проваливаться, как в омут. Пришли сновидения. Некоторые были удивительно складные, как кино. Другие состояли из странных, плохо связанных между собой эпизодов. Какие-то из них переходили из одного сновидения в другое и становились настолько знакомыми, словно пришедшими из реальной жизни, хотя она точно знала – впервые она их увидела только во сне.
Однажды ей приснилось, что она оказалась в каком-то болоте, из которого никак не может выбраться. Почувствовала безысходность и в то же мгновение проснулась.
Первым ее чувством был испуг. Сердце бешено колотилось. Отчего же она так испугалась? Сон прошел, и можно было бы успокоиться, но страх не проходил. И тут ее осенило. Болото! Болото и запах! От болота шел запах. Именно тот запах! Она боялась вновь оказаться в этом болоте и до утра так и не уснула.
Вскоре ей вновь приснился тот же эпизод – болото, из которого нет выхода. Но она уже была готова с ним бороться. Нашла большую палку и, прощупывая дно, стала находить точки опоры. Через некоторое время она увидела на краю болота избушку и стала приближаться к ней. И вдруг избушка пропала, а вместо нее стоит колодец, и никакого болота уже нет. А дальше увидела она себя со стороны. Вот она достала из колодца ведро с водой и долго отмывалась от грязи. Потом оказалась внутри избушки. Спящей на полу. А дальше… А дальше она просыпается – это она видит во сне, что просыпается. Итак, она проснулась на полу избушки. И в избушке той стоял все тот же убийственный запах.
Тут она проснулась уже на самом деле. И этот сон она хорошо запомнила, потому что это просыпание на полу избушки уже когда-то происходило с ней. И не во сне, а в реальной жизни! Итак, нужно вспомнить: «запах, и она просыпается в неизвестной избушке».
Наша память устроена так, что если будешь постоянно пытаться вспоминать то, что забылось, то, в конце концов, добьешься цели – из глубин памяти всплывет то, что стремишься вспомнить. И это – одна из загадок нашей памяти. Не все можно вспомнить, что пожелаешь. К примеру, не всегда удается вспомнить что либо из своей младенческой жизни. Малозначительные эпизоды жизни не оставляют в памяти никаких следов и из более поздней жизни. Чтобы какому-то событию зацепиться за память (остаться в памяти и «всплыть» при необходимости) нужен «якорь» – запоминаемый образ должен быть усилен значительностью собственных эмоций.
Можем ли мы осознанно оказывать какое-либо влияние на процесс запоминания? Очевидно, да. Зазубриваем правила, таблицу умножения, стихи, нужные телефоны. Если захотим. А если не захотим, т.е. если захотим напротив – забыть? Забыть то, что оказало сильное эмоциональное потрясение и, в то же время, было крайне неприятно и потому хочется выбросить из памяти навсегда? Обрубить «якорь» и забыть?
Лена попыталась. И забыла, но, как оказалось, не навсегда. Когда очень захотела, то вспомнила…
То был самый противный, самый позорный эпизод ее жизни. Тогда Лена проснулась с отвратительной головной болью, еще не понимая, где она и что с ней. Она лежала на полу, полураздетая, в вонючей блевотине, лишь слегка прикрытая старым заскорузлым одеялом… Последнее, что она перед этим помнила, был колодец, возле которого кто-то дал ей попить воды, после чего они пошли…Далее – провал в памяти. И вот – она на полу, в грязи и тошнотворной вони.
Что предшествовало этому? Это было тогда, когда она поехала в родной поселок на свадьбу двоюродной сестры. С Лешей они только поженились, его посылали в командировку на несколько дней, и он посоветовал ей съездить: «Что ты здесь одна будешь скучать? Ехать всего-то пару часов автобусом».
Поехала. Попала на обычную русскую деревенскую свадьбу – с водкой, самогоном, селедкой, картошкой и прочей нехитрой деревенской снедью. Возле жениха с невестой – почетная бутылка шампанского.
К Лене привязался ее давний школьный ухажер Васька Гнус – кличка от фамилии Гусев: кто звал Гусем, кто – Гнусом. Поначалу просто крутился возле нее, а потом, выпив, стал нести всякую чушь и руки распускать. Лена пересела к соседке, та предложила сладкую наливку, мол, она без градусов. Лена выпила пару стаканчиков, и ей от этого стало как-то нехорошо.
Она решила встать из-за стола и пройтись. Тут Васька Гнус вновь возле нее возник. Да еще и с бутылкой шампанского: «Вот, подарок от невесты. Нужно выпить, а то обидишь ее. Нехорошо». Каким-то образом ему удалось ее уговорить выпить этого шампанского. Пили из кружки. Потом…Что же было потом? Жажда – она попросила воды. А Гнус говорит: «Пошли к колодцу напьемся. Вон колодец возле бани».
Итак, Лена проснулась в бане. Стоял предутренний сумрак. Голова раскалывалась, во всем теле ощущалась слабость, и было противно. Противно, что она оказалась здесь, вот так – как свинья. Лена вышла из бани, на небе светился узкий серп молодой Луны. Возле колодца, как могла, привела себя в порядок и направилась к сестре за своей сумкой. Во дворе стояли неубранные столы, дверь в дом была не заперта, слава богу, ей никто не встретился, и она почти бегом бросилась к автобусной остановке…И все время твердила: «Забыть, забыть».
А теперь, вот вспомнила. Но не все. Оставался существенный провал в памяти: что происходило с ней в ту ночь? Знает ли кто-нибудь об этом? Кто там был кроме нее? Гнус, или кто-то другой? Прошло двенадцать лет. Кого теперь можно там найти? Плюнуть и растереть, и жить, как и раньше?
Ну, нет! Ни для того она это все взбаламутила. Нужно доводить до конца. И тогда она позвонила сестре, которая все эти годы там же и жила. На вопрос о Гнусе ответила: «Здесь болтается, жив пока, только тебе-то это зачем?».
Что-то невнятное сказала Леше о сестре, о враче, который сказал, что надо…Что надо, уже и не помнит, что сказала. Короче, уехала. Вышла из автобуса. Тут же в придорожном магазинчике купила зачем-то бутылку водки. На интуиции. Хотела идти к сестре, потом передумала. Вспомнила: «Здесь болтается, жив пока».
Пошла к центру, там базарчик, магазин. Попалась бесцельно болтающаяся личность:
– Где Гнус? – Личность шарахнулась в сторону, потом удивленно уставилась на Лену:
– Что? Я не при делах.
– «На-а, десятку. Найдешь, еще дам».
– «Щас, мигом, одной ногой...» – И засеменил куда-то за угол.
Лена присела на скамейку и стала ждать. Что она от него хотела услышать? Вообще, зачем он ей? «Хочу посмотреть в глаза. Пусть сам скажет, что знает о той ночи».
Ждать пришлось долго. Подошли вдвоем. Вместе с личностью еще один тип, в затасканной несвежей одежде, на морщинистом красном лице редкая бороденка. Личность толкнула локтем спутника в бок и, мотнув головой в сторону Лены, изрекла: «Вон!». Затем исчезла, словно растворилась в воздухе.
Гнус остался стоять на месте. Его было трудно узнать. Лена помнила его пацаном, теперь перед ней стоял почти старик. Она подошла:
– Гнус, узнаешь меня?»
– Узнаю. И чё?
– Выпить хочешь?
– Давай!
– Я с тобой хочу выпить. Пойдем куда-нибудь. Помнишь колодец возле бани?
– Пошли. Только бани уже нет, а колодец стоит и даже вода есть. – Гнус оживился, лицо сморщилось в улыбке, и он стал похож на прежнего – любителя поболтать с повадками женского угодника.
Вот и колодец. Тот самый. Присели на старые ящики. Лена достала бутылку, Гнус из-за пазухи вынул стакан и засохший кусок хлеба. Выпил налитый стакан водки, крякнул, понюхал сухарь и расслабленно захихикал.
– Как живешь, Гнус? Ведь ты меня когда-то любил, да?
– Хи-хи-хи…Любил. Ох, любил! И ты меня…
– Да? Ну, это тебе привиделось. Напомни, где это мы с тобой гуляли, когда свадьба сестры была?
Она снова ему налила и он, не задумываясь, опрокинул содержимое в рот. Замотал головой и, заплетаясь, с расстановкой заговорил:
Да, любил… Решил, на свадьбе моя будешь... Шампанское… Шампанское приготовил… Ну, ты же не хотела… Я и приготовил… А ты не хотела…– Тут Гнус стал подхрапывать. Лена его растолкала:
– Шампанское как приготовил?
– Ну известно…Чтоб ты не…Чтоб я…Кло-кло-флин.
– Что, что ты сказал: клофелин? И что дальше?
– Ну… Пошли…В баню… И все…
– Что – и все? Что было?
– Чё было?.. Чё было?.. А то!.. Я тебе место сготовил... А ты – никакая! Спишь… Без сознания. Я чё, спать пришел? Уложил, значит… И сам рядом... Охранять. А ты и разделась…
– Что ты брешешь-то? Чтобы я перед тобой? Сама?
– Ну, ты, там…я же говорю – без со-сознания… Помог… А иначе-то как? Помог, что ж я? Чтоб по-людски…
– Дальше что? Все рассказывай!
–Так это…Раз ты уже, то и я… Подумал, согласна, раз уже…Залез, значит… Все уже…Делай…Дальше не помню…Заснул, или что? Шампунь-то с тобой я тоже… Вот и… Только вдруг проснулся… Все мокрое… Думал обо…ся. Я-то не понял, что уже все… Хотел еще, а он никак…Уже взорвался… Видно сразу, как только…
– Что значит, взорвался? Кто? Путем говори. Прямо.
– Я и говорю… Взорвался… И все…Сник…Я хотел еще, ан нет…Плохо мне стало… Больше тебя и не трогал. А потом меня как вырвало. Ты не думай, я тебя не бросил. Прикрыл, чтобы ничего… И все… И ушел… И никто тебя больше… А меня можно не считать. Самый чуток…
По мере несвязного бормотания Гнуса до Лены, наконец, стало доходить вся та гадость, которую сотворило с ней это подлое и жалкое животное в человечьем обличье. Гнус рассказывал с безразличием, без бахвальства и без сожаления. Словно про пустяшное дело какое. Волна омерзения сменилась в ней все возрастающим чувством ненависти. И снова возник запах. Запах пота, смешанный с перегаром и блевотиной этой скотины.
Ей стало дурно, она поднялась, чтобы поискать ведро с водой. Ведра не было:
– Эй ты, Гнус, найди воды! Быстро! – Ее слова прозвучали как приказ, как выстрел. Гнус с трудом поднялся и стал обшаривать колодец, наклонившись, заглянул внутрь сруба. Дальнейшее произошло для обоих столь неожиданно, сколь и скоро. Лена схватила Гнуса за ноги и оторвала их от земли, Гнус же послушно перевесил свое тело в колодец и беззвучно исчез в его проеме. Через несколько секунд раздался всплеск воды, и наступила тишина.
Лена оглянулась, сумерки уже плотно охватывали землю. На небе появился тонкий серп месяца, приближалось новолуние. На ящике остался стоять стакан и бутылка с остатками водки. Лена, не оглядываясь, пошла в сторону дороги.
Ей повезло – остановился водитель, который довез ее до самого дома. Когда она появилась дома, на кухне горел свет. Андрей сидел перед телевизором. В руке он держал бутылку с пивом и прихлебывал из горлышка. После каждого глотка, изображая удовольствие, чмокал губами. «Скотина. Как же он похож… Скотина» – Лена молча прошла мимо кухни и упала, не раздеваясь, на кровать.