11.05.2016
Станислав Айдинян выпустил четырёхсотстраничную книгу «Механика небесных жерновов» с подзаголовком «Стихи двух веков» (Москва, издательство Гуманитарий, 2014). Книга издана при поддержке министерства культуры РФ и Союза российских писателей. В ней – не только стихи, но в качестве приложения - статьи тех, кто писал о нём. Среди писавших – Анастасия Цветаева, Юрий Мамлеев, да и автор этих строк.
Имя Анастасии Ивановны Цветаевой, разумеется, не случайно – Станислав Айдинян был её литературным редактором и секретарем. Уже с первой встречи он, тогда совсем ещё молодой, показался ей человеком без возраста, как бы не принадлежавшим своему времени. Сейчас, по прошествии многих лет, ясно, что он глубоко укоренён в культуре Серебряного века. А за прошедшие годы произошло событие, вследствие которого русская культура утратила своё единство. Откололась и всё дальше стала отходить в открытое море льдина. Оставшиеся на другой - могут кричать – но их уже не слышат. Там, на другой льдине - есть люди, хорошо образованные, но, уже неинтеллигентные, – они привыкли к состоянию утраченной связи времён, они живут в некоей сфере, именуемой современностью, а то и постсовременностью, в которой всё, связанное с историчностью, нейтрализуется и утрачивает смысловую глубину.
Вот уже в самом первом стихотворении книги звучит: «И гор причудливых громады/ довоплотиться строчкой рады/ тоской по вечности полны». Горам мало существовать в своём природном мире – они хотят перейти в Слово, так сказать, удвоиться в своём бытии. Они полны «тоской по вечности», - им и своей природной долговечности мало! А «вечность» сегодня – давно разоблачённая химера. Герой Пелевина в «Поколении Пи», учившийся в литературном институте и писавший стишки, вдруг понял что уже «нет никакой вечности», а, значит, нет и смысла в стишках…
Книга Айдиняна – почти маргинальна в том плане, что автор не из тех, кто усиленно занимается самопиаром, состоя при «дворе» литературы, кто особенно настойчиво обласкан вниманием журналов и критиков. Вот был ведь в свое время человек по фамилии Придворов, который стал придворным поэтом Демьяном Бедным. Станем ли мы его сегодня читать? Может статься, что такова и судьба сегодняшних «придворных поэтов». Боюсь, что то, что мы принимаем за поэзию, часто вовсе не поэзия, а в том, что нам сегодня не кажется поэзией, часто можно найти крупинки чистого золота.
В юности читал я книгу Ю.Тынянова «Архаисты и новаторы», и она меня обнадёжила – маятник раскачивается! И в самом деле - бывший авангард давно превратился в арьергард. Может быть, пришла пора для отмашки в противоположную сторону? В своё время – журнал «Арион» подбирал осколки творчества маргиналов. Когда же бывшие маргиналы победили и сменили знамёна – кого же он подбирает? Тонущих в общем болоте Постмодерна? Может быть, в спасении от забвения нуждаются совсем другие?
Эпоха унижения культуры и низвержения ценностей - оборачивается срастанием несовместимых вещей, тел, понятий, сфер, концептов, так сказать, массовым производством химер. Несуществующее, которое существует. Антикультура, выдаваемая за культуру. Как выразился уважаемый мною современный философ, упования на то, что смерть истощившей силы культуры откроет дорогу творению новой культуры – оказались ложными.
Ст. Айдинян давно уже определил символический код эпохи, создав в самом начале тысячелетия беспримерный цикл стихотворений о химерах. Химеры взлетели - и опустились на землю, надели галстуки и пиджаки, и стали функционерами эпохи постмодерна. Прежние химеры – аристократы теневого мира. Но, приземлившись, придя в нашу действительность из Пустоты, они стали на сторону низов, радостно оплёвывая всё, что свидетельствует о высоте духа. (Ох, хорошо бы вести где-то колонку, назвав её Культ - урологическое!)
Химеры Айдиняна, составившие целую книгу «Химерион»(2002) - конечно с Собора Парижской Богоматери, настоящие средневековые. Впрочем, у них есть ещё один источник - гравюры Г. Ф. Цомакиона, сына казанского профессора-физика, который стал в Одессе профессором-медиком. Художник-любитель, он ещё до революции участвовал в одной из выставок товарищества южнорусских художников. Ну а дальше – было, разумеется, не до выставок. Познакомившись с семьёй покойного художника, Айдинян увидел сохранившиеся гравюры, на которых изображались причудливые и страшноватые создания. Скажем, вот одно из них, -- «Наблюдатель»: в огромных глазах - вертикальные чёрточки. И сразу напрашивается четырехбуквенная аббревиатура организации, которой служил оный наблюдатель. Впрочем, Цомакион и не скрывал ассоциаций, но успел умереть «вовремя» (после поездки в сталинский лагерь к своей заключенной там дочери), в своей постели.
Айдинян написал стихотворения по мотивам некоторых гравюр, и занятие это его увлекло. Химеры присутствуют везде – для одних видимо, для других невидимо. В сновидениях мы привыкли к ним. Химеры небезопасны для слабых душ - предупреждает он «Они - как скрученный клубок из темноты». «Они как болевой фантом,/под ним в ночной своей отчизне/таясь от ужаса, живем» Одно из стихотворений иронически называется «Труд по химерологии». Если бы Айдинян был художником и рисовал исключительно химер?.. Если бы Айдинян был французским поэтом и писал о химерах по-французски… Но он пишет о химерах в России. Нашёл место и время… Впрочем, химеры водят хороводы в квартире Фёдора Сологуба. Они имеют отношение и к Валерию Брюсову. И мы понимаем, что химеры залетели ещё в русский серебряный век – и продолжают свой жуткий полёт. Химеры пролетают сквозь головы – и залетают в другие. У самых страшных воплотившихся фантазий века – нет авторов. Хотя некоторые ухитряются присваивать их и выдавать за свои.
Химера приходит к малодушному и подменяет собой его душу- один из сюжетов. И его руками - убивает. И улетает. Малодушный с ужасом видит: руки в крови! Это в каком времени происходит? «Под её крылом/ зияет пролом/ Слева видна Гоморра/ Справа виден Содом».
Одно из самых сильных стихотворений книги – Химера и Адольф. «Я – художник! – с гордостью прошептал Адольф/Да – подтвердила Химера,/Ты будешь кровью размешивать краски…/Ты художник красно-огненной/И чёрно-дымной палитры./Ты будешь долго побеждать!/Да, да – я это вижу, я чувствую,/ Зачарованно отвечал шепотом Адольф/ …Он поверил Химере».
Ю. В. Мамлеев обронил: «Дьявол метафизически труслив, сатанизм - вещь самая обыденная!».
Химера видит сны. Страшные! «Застыла, онемев, Химера,/Предвестья своего страшась/…Гремел из церкви хор, там пели, /Там пели, стоя на коленях/…Там пели, чтобы не пропасть». А сон апокалипсический. И почему-то вспоминается дух Даниила Андреева. Ст. Айдинян – не эзотерик, а мистик. Мир переполнен химерами – говорит Айдинян. Они летят – невидимые. В отличие от бесов, которые, что там ни говори, имеют своё место, свою прописку в иной, трансцендентной реальности, - химеры есть создания нашего воображения. Мы их создали, и мы подпали под их власть. «Вся власть воображению» – один из лозунгов молодёжного бунта 1968-го года во Франции. Знали бы они, что из этой власти воображения выйдет!
…Читая книгу, я ловлю себя на том, что вот это могло бы быть написано обериутами, а это – словно из Хлебникова, а это – о двух нищих, поднимающихся в гору, с выразительными материальными подробностями античной старины – могло быт написано М. Кузьминым. Даже в кажущихся необязательными альбомных стихах - нечаянные «обмолвки», золотые крупицы… -- «Смерть без правил вышла на прогулку - вот она идёт по переулку». Смерть – без правил. А жизнь - по правилам. Хоть правилам следовать и не хочется.
Не врать с современниками – тоже позиция. Потоку мейнстрима следует противопоставить то, что в стороне, потому что странно. Стихи – медитации. Вечность, Разум-Логос и другие слова, - кажущиеся неуместными в сегодняшнем словаре. Немодный нынче «высокий слог». Вот он описывает сад – как будто бы обыкновенный – но «там листья в тёплом ветре трепетали», а садовник почему то в рясе и с дубовым посохом. Странный садовник. «Весь мир – органный звук» - утверждает он, и зовёт к основам мира – к ноте «до» - до всего…
Мы живём в мире множеств. Утрачено нечто единое и единственное – будь то Единое платоников или Бог религии. Автор же уверен, что «небесные жернова» вращаются не зря. Что метафизическое измерение, утраченное современной культурой, существует. Поэтому не случаен в книге текст Юрия Мамлеева, одного из представителей «метафизического подполья» советских времён. Продолжает ли автор то, что давно уже кончено? Его «Подслушанный Фауст», комментарий к которому и пишет Мамлеев, - произвёл на меня сильное впечатление, и я вдруг подумал: так мог бы написать Новалис. Романтизм. Вчерашний? Завтрашний? Впрочем, имя Новалиса проницательно произнесла в своих заметках Анастасия Цветаева.
…Позволю себе своего рода лирическое отступление. Недавно участвовал в праздновании международного Дня поэзии. Праздник оказался обыкновенным «мероприятием». Все по очереди читали стихи. Один из авторов прочитал стихотворение, в котором почтальоны носят письма умершему - вероятно для того, чтобы доказать, что ещё есть почтальоны. Я сразу же переиначил: поэты пишут и читают вслух свои стихи, чтобы доказать, что ещё есть поэты. Но неужто уже и стихи – письма умершему? С болью вижу, что в нашем мире господствует мёртвая культура, и носители её – мертвые люди, ловко притворяющиеся живыми и деятельными. Айдинян рядом со словом Химеры часто употребляет другое, исконно русское слово «нежить». Неживое – притворяющееся живым! «Он крепко жмет приятельские руки/ —Живым, живым казаться должен он!» (Александр Блок).
Замечательно спросил Айдинян в одном из стихотворений: «Вы отгадываете прошлое и загадываете будущее?». Будущего не бывает без прошлого. Если будущего не загадать – его не будет. А догадка о том, что время идёт по кругу и что повторяются некие циклы, и бывшее равно или поздно станет вновь настоящим – отнюдь не одному Айдиняну принадлежит. Отсюда следует, что погружённость в культуру. даже своего рода мистическая, эзотерическая культурология - естественная реакция на умственное плоскостопие эпохи. Время, в котором ни прошлого, ни будущего, жизнь, в которой ни верха, ни низа, литература, в которой отсутствует духовная вертикаль. В поэзии Айдиняна -- вертикаль есть!..
«Осторожно, книги закрываются!/Нависает тяжесть безвременья»…
Может, перефразировать?
Осторожно, книги открываются. Бьёт фонтан из прошлого в грядущее.
Илья Рейдерман,
член Союза российских писателей, поэт, философ-культуролог.