|
***
Давай с тобой поедем на косу.
Когда-нибудь. Хоть в прошлом, хоть в былинном.
Не может быть такого в жизни длинной,
Чтоб вечно продолжался Страшный суд,
Чтоб лес был полон стреляных косуль…
Готов молить хоть Господа, хоть джиннов,
До старости ждать времени машину,
Чтоб чёрную покинуть полосу…
За нею будет кедра хризолит,
И хризопраз полыни, прячущей седины,
Там море станет нашим паланкином,
Хранящим сны, которым чужд Эвклид,
Которые ещё не расцвели…
Готов извлечь себя из карантина,
Перекроить себя, как бомбы – паладина,
Чтоб видели дельфинов корабли…
Давай с тобой уедем на косу,
Каким бы именем тебя не звали
И сколько лет тебе в миру бы не давали,
Давай с тобой окажемся в лесу,
Где аисты давно тебя пасут,
Где зиждется берёзовая дача,
Перерастая в Сож. Я не могу иначе,
Иначе не могу, не обессудь.
***
Сколько их, тех, кто твоих ждёт ответов,
Сколько их, тех, кто тебя ждёт смиренно,
На поводках семи чакр и кармы,
Скованных секундомерами пульсов?
Под горизонтом толпятся рассветы.
Бог ожидает рожденья Вселенной.
Сны о тебе – обручальные ярма,
Снадобья от орбитальных конвульсий.
Сколько их, тех, кто быть хочет с тобою,
Кто готов стать твоим мужем до смерти?
Множатся от тишины катастрофы.
Вслед за молчанием – выжжено поле.
Не дотянуться стадам к водопою,
Спрятано озеро в панцире тверди…
Хочешь, я стану спасеньем Голгофы
От наводнения жаждой и болью?
***
С утра пойдёт толчёный снег,
Такой, что толком не увидишь,
Каков – ослепший человек,
Каков – в глазу обрюзгший Китеж.
Лото снежинок сменит лёд.
Воздушным змеем в Третьем Риме –
Ты в мир отпустишь самолёт,
Чтоб он лавировал меж ними.
Не чуя трещин миража,
Не повинуясь отраженьям,
Войдёшь в начинку гаража
И станешь собственной мишенью.
И не поймёшь, что носишь мор
С собой, что вразнобой – все птицы,
Что я, мой Свет, так и не смог
Принять, что ты – самоубийца.
И станет Змей воздушный сед,
Упавший в Ирий, и, конечно,
Найдя на энной полосе
Тобой растерянную нежность.
ЗА СЕМЬЮ ПЕЧАЛЯМИ
На икону Богоматери
Смотришь долго, словно в зеркало.
Череп детский – на руках её,
Две руки и обе – левые.
Ну и что, что мы, создатели,
Распадёмся – фейерверками.
Ну и пусть Лилит мне – свахою,
В тундре сердца – только Ева есть.
Годы – словно расстояния,
В недрах, за семью печалями.
Истина всплывёт над прерией –
Каждый труп всплывает всуе…
Ты пойми, что я – не я.
Мы с тобой – одноначалие.
Утони со мной во времени,
Если время существует.
ПОРТРЕТ
Мы – белые пятна божественных помыслов,
Мы – чёрные дыры суккубовых промыслов,
Ослепших картографов праздные домыслы,
Судеб оговорки, бездушных саркомы Слов…
Мы – те, кого выдумал северный вакуум.
Мы – с теми, по ком ошиваются дракулы.
Мы – там, где оплакали тайны Аввакума,
Каракули не понимая оракула…
Для падших народов Земли, увы, все – свои,
Исправно сбоит пересылка словес – в Аид,
В горячке бессрочной заходятся трезвые,
Геном гуинплена отточен, как лезвие…
Мы – те, у кого за спиною коммун ГУЛАГ,
И стадные идолы в древних карбункулах.
Мы – те, кого ждёт – Совершенный Гомункулус.
Мы – то, для кого – Абсолютное Бунгало.
На падшей Земле – теснота не по нам была,
Мы – зайцами – в Небо, шныряя по тамбурам,
Орбита пчелиной волны – как сомнамбула,
Которая держит прозрения – в ампулах…
Мы – те, от кого ожидают исчадия
Внутри их самих, не рождённых, зачатия,
Но ор непорочной матрёшечной братии
Для мертворождённых звучит, будто радио…
У падших планет – всех констант аберрация,
Поставлена их на поток эксгумация,
Орбитам их больше не свойственна грация,
Они – астероидов конфедерация,
Но я тебя слышу – и всё растворяется,
И всё – исчезает, бесследно теряется,
И нам – не нужны больше те, что – смиряются,
Ни мир, ни Вселенная – пусть расширяются!
ЗВЁЗДНЫЕ ЧАСЫ (3,14)
Ты – дочь числа π, марта спутница,
Сансары лицо подставное,
От жизни со мной лжеотступница
С мембраной души водяною,
Из всех дочерей – русых, мартовских
Летающих рыб, вместе с дичью
Слетевшихся на гонорар тоски,
Ты – самая, самая птичья!
Где прячется Высь твоя, рысь – твоя?
Века отстают за тобою,
И ты, не дыша, не бытийствуя,
В веках остаёшься – Судьбою…
В созвездие Рыб – моя лестница,
Но кто ты, раз небо – хмелеет?
Кометы Галлея предвестница?
Сама ли – комета Галлея?
Триумф ты мой или проклятие?
Как быть, если снова вертиго
Толкнёт нас в чужие объятия?
Прости меня, тайная книга! –
Запутавшись с сердцебиеньями,
Твои я прочёл – слишком поздно,
Сдружившись со всеми затменьями,
Стал тенью стотелою звёздной,
И звёздные эти часы мои –
Раскосей, чем солнечный пращур,
Страшней в моей памяти вымоин,
Фасеточным глазом глядящих.
Ты – дочь числа π, и ты знаешь – всё
О круговороте сверхновых…
Ответь же мне: где повстречаешься?
Когда мы увидимся снова?
Пока же я буду, как памятник,
Стоять здесь, у Грековки*, молча,
Где были – друг другом неправедны,
Где стали – опасней всех волчьих,
Тебя ожидая рассеяно
С занятий, с зачётов, где – рядом,
Где было – такое затеяно,
Где стало такое – распято.
Пока я не вспомню всё светлое,
Что в памяти выудить нечем,
Я буду стоять здесь, под петлями,
До следующей нашей встречи.
Пока ты не выйдешь из здания,
Пока на горе рак не свистнет,
Я буду стоять здесь – заранее,
До следующей моей жизни.
НЕМОТНАЯ ГРАМОТА
Генофонд, геноцид, геномор, геноцирк…
Золотые тельцы нас берут под уздцы.
Кто был ночью убит, тот сто лет уже спит.
За Садовым кольцом обретается спирт,
Под Садовым кольцом пьют коллекторы СПИД,
И за крепкое здравие пьёт инвалид,
И скорбят по нам – Киев, Одесса и Минск…
Поминать уже некого – чёрный помин.
Мы – обрубки без ног, мы – культяпки без рук,
(Девятнадцатый год в наших генах – хоругвь),
Ходим в чёрном – сто лет и не знаем, что так –
Поминаем царя, что мы всё ещё – там,
И морально мы – трупы – уже – навсегда
(С девяностых душа наша стынет во льдах),
И нам снится, что вместо царя мы лежим
На постели его, что – постельный режим.
Это княжество катится в тартарары –
В состоянье искусственной чёрной икры,
И никто никогда не поможет ему,
И на нём – нефтяной чёрной метки хомут,
И славяне ему, будто валенки, жмут,
Все замкадыши молча шагают в тюрьму,
Под замкад, под замок, под кладбищ телеса…
Улетайте, славяне, в свои небеса!
В НИКУДА
Безусловный рефлекс, обусловленный адом –
убежать от тебя хоть куда, хоть куда,
не увидеть тебя ни за что, никогда –
моя цель и мечта, моя цель и мечта,
и другой больше нет, и другой мне не надо.
Я боюсь тебя больше безжизненной тверди…
Центробежная сила от чёрной дыры –
путь спасения мой, где по курсу – обрыв.
Я давно обратился в огромный нарыв.
Я боюсь тебя так, как молю я о смерти.
Бессловесный побег, обусловленный током –
по ужам, по ножам, по горящей земле,
на бегу бесконечно без устали тлеть –
он спасёт мою жизнь, как спасает калек,
он продлит мою жизнь на мгновенье, что – много.
И с синдромом русалки – в гробу, размножаясь
на червей, я давно превратится в волдырь,
и в могиле своей променад совершаю,
сломя голову силясь достигнуть мечты,
и могила моя – идеальная келья…
Что под шлемом твоим кроме вечной орды,
от которой почти убежав, был – пристрелен?
БОЛЬ
1
Ты знаешь, мир умер. Фантомное счастье –
Как хрономираж, где детей кутерьма.
А здесь – только вакуум, вакуум настежь,
И я в нём – как самая страшная тьма…
Ты даже сейчас – сингулярность, омфал, ось.
Я – только с тобою, я только с Тобой! –
Во мне и себя-то почти не осталось.
Душа разболелась… Фантомная боль…
2.
Ну что ж, всё обернулось адом.
И что с того, что каждый миг,
Как вакуум – залётный атом,
Сны ждут твой знак, чтоб стать людьми…
Пускай ты – смысл мирозданья,
Пускай – ядро души само,
Навек навесь на подсознанье
Амбарный проклятый замок!
И мрак напалмами не выжечь,
Не утопить сны в водоём…
Хоть без тебя душе не выжить,
Оставь, я – прошлое твоё.
Пусть немы без тебя авгуры,
И мир похож на ГМО,
Лишь ярче в камере обскура
На мне предательства клеймо!
Пусть без тебя лишь Здесь я – дома… –
Молчи, скрывайся и таи…
Там – нас счастливые фантомы…
Не плачь. Я – п-р-о-ш-л-ы-е т-в-о-и!
И в этой келье ли, каверне,
В одной из тысячи кают –
Лишь тень твоя и здесь, наверно –
Последний мой, ночной приют.
Печёт Сансара караваи –
От боли слепнет окоём,
И пусть я при смерти, взываю, –
Молчи. Я – прошлое. Твоё…
А что люблю тебя без меры,
Как любят дети – первый снег,
Так это лишь… мой Символ Веры…
И будет мне. И будет мне.
3.
Отринувши купол,
в побеге от юбок,
о колокол – зубы,
и копья свои…
Сугубо суккубы
теперь будут любы,
и званны, во и-
-мя снов саблезубых…
по мне, как по трупам,
хромая, в Аид,
к своим душегубам,
шли дуры на убыль,
как мясо, сбоить.
Сугубо суккубы,
сугубо суккубы
отныне теперь.
В аквариум-кубок
разомкнутым кубом
вмурована дверь.
И если дать дуба
не хочешь, бей в бубен,
растерянный зверь –
ни браков, ни шлюбов,
сугубо суккубам,
суккубам сугубо
дари свои губы
вовеки теперь…
ЛИБИДО
Богат подводных бабочек улов.
Сейчас мне снятся зоркие предметы
И ослеплённые глазницы слов.
Ещё не предрешён исход рассвета.
Вселенная – стоячая вода,
И здесь: без сексуального влеченья
К душе – мы все погибнем навсегда,
А смерть – отнюдь не развлеченье.
Но люди – все – бегут по проводам,
И только лишь, увы, теням неясным
Дано понять, что нет Прекрасных Дам:
Лишь только призраки прекрасны.
|