- Ну же, братец, перестань! Для меня ты всё равно навек останешься Маем! Я так и буду тебя называть, всегда-всегда! Слово сестры что-то да значит же!
- Слишком мало! Слишком мало значит! Это детское имя, как ты не понимаешь, а мне уже шестнадцать давно!
Май ревел - зло, втягивал в себя слёзы и всхлипывал так, что это больше походило на рык. Вообще, кто посторонний и решил бы, что сжатые кулаки и красное лицо - признак лютой ярости. Но мы росли вместе, уж я-то знаю, где он рычит от злости, а где - плачет.
- Хорошо. Давай ещё раз. Шёл ты по берегу…
- Где скалы у самой воды.
- Ну ясное дело, не взбираться же наверх!
Я неплохо представляла себе то место. Мелкое, каменистое, во время прилива вода доходит разве только чуть повыше колена, днём можно, порой, даже ног не замочить так - добрую милю. А сразу у кромки воды отвесно вверх уходили скалы, белые и бордовые.
Белыми они были от мела, а бордовыми, говорят, от крови. Дурное место.
- И там старик лежал.
- То-то и оно, что сперва - не лежал. Видно-то издалека. Сперва никого не было, чистое море, чайки эти придурошные…
- Это не чайки.
- Да знаю я! Неважно! Я иду, никого, а потом это вот - вшусь и бах, и плюсь, и птицы заорали.
Я слушала и не перебивала, без дополнений. Камни и каменистая почва, воды - на пол-локтя, тут хоть с неба падай, хоть со скал - всё одно, не жилец. Но, что-то в истории брата не сходилось и я пока не понимала, что.
- Ну, я смотрю - шевелится. Я подбежал, может помочь смог бы…
- Сильно ты добрый, братец.
- А ну не смей! Ты б его что, так оставила?
- В твоём возрасте да, не оставила бы.
Я вдруг поняла, что не сходится. Упади тело сверху - оно бы умерло сразу. И потом - ни звуков борьбы, ничего такого…
- Ну так а я - как раз в своём возрасте, ага!
- Словом, ты к нему подошёл.
Ещё серия злых всхлипов.
- Подошёл, перевернул, что с вами, говорю. Ну и вот, там старик, седой, вроде морщинистый, но не понять - лицо всё в крови, сам в крови, но живой и глаза ясные. Мне глаза эти ещё, ну, в глаза бросились…
Он внезапно покраснел ещё - точнее, покрылся пунцовыми пятнами. Это опять же, надо было с ним вырасти, чтобы понять: раскрасневшееся лицо - слёзы, пунцовые пятна - смущение. В настоящей ярости Май делался белым, притом весь.
- Взгляд у него, я хотел сказать, приметный был, ясный. И цепкий. И сам он - цепкий. Схватил меня за уши, наклонил, я уж думаю, всё, упырь, счас в горло вцепится, а он нет, выдохнул мне имя это, в лицо прямо. Нарекаю, говорит, рассмеялся хрипло, забулькал и издох.
Май всхлипнул ещё пару раз.
- Может то и вовсе не имя было? Непонятное, ненашенское… Может не имя, а, Марта?
Я, конечно, окинула его взглядом ещё разок - может это его смерть так шокировала? Нет. Не первая же смерть и в возраст он как раз вошёл… Но главное, конечно — глаза. Голубые, детские, глаза только от пережитого шока зелёными с рыжими пятнами не делаются.
- Не может. Нарёк он тебя, это видно, нарёк. Ну что, вздумал сделать добро, Велес, - плати!
- Вообще, от имени же можно и отказаться.
Мы стояли на тех самых скалах, над тем местом, неподалёку, где Май наткнулся на умирающего. Я хотела осмотреть всё вокруг сверху потом ещё, а заодно оценить, насколько моё позавчерашнее полотно удалось. На море было спокойно, на рисунке был шторм, так что у меня явно ничего не вышло. Учитель-то, ясное дело, пошёл со мной за тем же, но я не хотела упустить случая и взялась расспрашивать его, что теперь будет с братом.
- Вы ведь сами говорили, что это можно или обменяться с кем-то, или отдать своё имя ребёнку, перед смертью. У нас нет других детей в возрасте наречения, а Май умирать, между прочим, не собирается.
Учитель улыбнулся, прикрыв лицо рукой. Он всегда так делал, по самым разным поводам: прикрывал губы, или глаза. Мне пока не удалось вывести закономерность, но той частью лица, что оставалась видна собеседнику он неизменно смеялся, вот как сейчас. Ещё у него были потрясающе красивые длинные пальцы.
- А обменяться?
- Убедить кого-то отдать своё имя в обмен на такое, у которого и значения-то не знает никто? Вы вот - пошли бы на такое?
- А может и пошёл бы, знаешь. Он имя-то называл?
- Мне - называл…
Учитель понимающе кивнул. Всё же он весь потрясающий, не только пальцы. Всё знает-понимает, но дает мне самой сказать и самой, если что, набить себе шишки. Вот как сейчас, с погодой.
Как нарекли Мая он спрашивать, конечно, не стал - такие тайны можно открывать любимым или очень близким родичам, но спрашивать такое нельзя.
Учитель, меж тем, сел на землю и стал чертить что-то веточкой.
- Возможно, я знаю, что оно значит, это имя. Но здесь я ничего не сделал бы, даже если и так. Нужны книги, словари, если имя не местное, то дело может затянуться…
- Возьмите его с собой в город!
- Исключено. Стоит ему отойти от дома - имя начнет притягивать случайности, по собственному предназначению. Мы-то сможем так понять, что оно значит, но к Маю оно прирастёт намертво.
- Нет, не пешком. Как когда вы ко мне являетесь - перенесите его, вместе с собой.
- Слишком тяжелый. И слишком живой. Если брать только по весу - мне проще будет перенести сюда свою библиотеку, по книжке за раз. Но…
- Если брать по одной, то это займёт вечность…
- А большой вес вымотает меня настолько, что вы моё лечение всей деревней не оплатите. Посмотри сюда вот. Что я нарисовал?
Я присела над чертежом. Точка на плоскости, в точку сходятся несколько лучей, но только один из них не разорван.
- Это имена так действуют. Только рисуется всё - попроще.
- Потому что сложного и нет ничего. Имена принесли с собой первопоселенцы, наши предки. Есть такие имена, которые миру не по нутру, тогда мир от таких людей будет пытаться избавиться. И первым делом нужно понять,каким из них нарекли твоего брата.
- Мне казалось, мир всегда пытается избавится от магов.
Я забрала из его пальцев (какие пальцы!) веточку и дорисовала несколько линий, превращая лучи в плоскости. Он затер несколько мест, отчего плоскости вышли треснутыми и расколотыми, и забрал веточку обратно. Сам, протянул руку, и коснулся моей при этом!
Я подумала, что сейчас задохнусь.
- Какого цвета у него глаза стали?
- Зелёные, с карими пятнами.
У Учителя глаза при этом оставались голубыми до сих пор, дольше, чем я на свете живу. Редко, но такое, говорили, случалось.
- Магия - это проклятие, Марта-Камилла. Поэтому тебя, например, учат рисовать.
- Это не так круто.
- Это необходимо. Где он сейчас?
- У старого Барта, скорее всего. Живёт на отшибе, появился незнамо откуда, но всё знает, говорят.
- Старый Барт… Хорошо. Я вернусь через неделю. Посмотри что будет происходить с Маем и приведи его, так и быть, ко мне.
Возвращение старого Барта прошло в точности так, как я его изобразила, только меня это не обрадовало. Кажется, я и Май страдали во время обряда вообще больше всех.
Отчего умер Барт, так и осталось загадкой. Точнее, отчего он умер, было как раз очевидно - от ран. Кто нанёс эти раны и, главное, отчего не глупый и не немощный мужчина пошел ночью в лес, ещё и один, с одним только посохом, было вопросом посложнее.
В любом случае: тело нашли и обеспечить Барту пристойное Возвращение могла только я. Ему построили шпиль - ясное дело, на горе, где воздух разрежённее. Учитель говорил, правда, что это нужно разве только для самоуспокоения проводящего обряд - но даже если так, мне самоуспокоение нужно было очень. Я знала в точности, что делать и как отправить душу покойника домой, на Землю: строился шпиль, чтоб задать вектор, основание поджигали для создания заряда, а маг, который проводил обряд, создавал связь. Иногда шпили делали на манер старинных пусковых установок для ракет, но то уже был чистый выпендрёж и карго-культ: не реальные же грузы мы в космос собирались отправлять. Для девяти граммов человеческой души и одного костра хватит. Тем более здесь, где огонь вообще редкость.
Словом, в теории всё было просто, но в первый раз все ведь нервничают, да? Ну, я - точно нервничала.
Так, или иначе, Вознесение завершилось, шпиль, тело Барта и моя картина догорели, мы спускались с горы домой, а я всё пыталась понять, что и как произошло.
Это определённо были не дикие звери - тело не было разорвано. Повреждений вообще было немного - несколько порезов, глубоких, но явно нанесённых с умыслом.
Это могли сделать местные гноллы - когти у них прямые, довольно длинные, а ещё гноллы могли убивать для забавы. Ну, или это были разбойники, хотя маловероятно. У Барта не было ничего ценного - ни с собой, ни вообще. Ещё, он мог с кем-то встречаться, повздорить…
В любом случае, я - не ищейка. Ищейки остались в городе, а заниматься расследованием смерти какого-то мутного, непонятного старика, который жил в забытой богами деревне, где-то в подмышке мира, никто всё равно бы не стал. Душу на Землю отправили? Вот и всё, дальше сам переродится.
Почему только мне было так неспокойно? Перенервничала во время ритуала?
А Маю почему неспокойно, тогда?
- Это из-за меня он умер, - как раз нарушил он молчание.
Родичи и все остальные, кто участвовал в обряде, шли немного впереди. Никому не хотелось идти рядом с магом и художником, которая только что сожгла, фактически, часть себя, притом - впервые в жизни. Рядом шел только Май и я могла оценить его состояние: парень очень, очень крепко нервничал.
- Это не мог быть ты, сам знаешь.
- Ты не поняла. Не “я его убил”, а “из-за меня он умер”.
- Май, послушай. Да, последним его видел ты - ну и что? Даже если твои страхи насчет проклятого имени верны, это так не работает. Поверь, я - знаю.
- Я тоже знаю, как это работает. Я ему в костёр подложил несколько листов от себя, кстати.
Он стал рисовать? Неудивительно, конечно… Нет, удивительно.
- Мог бы хоть мне вначале показать.
- Это слова, не графика.
- Словами колдовать сложнее.
- Знаю. Просто почувствовал, что так надо.
В принципе, тут было два варианта. Май мог навоображать, что его загадочное новоприобретённое имя не только проклято, но и обладает какой-то силой. Это было бы даже логично, хотя творить магию через слова… Ну, ему было шестнадцать, ему положено было быть самоуверенным. Но именно поэтому я считала, что он ошибается.
- Ну, если это реально помогло - спасибо, но значение твоего имени всё равно стоит нормально выяснить.
- Мы с Бартом как раз об имени и говорили же - ну, перед тем, как…
- И что? Если бы он знал его значение - давно сказал бы.
- Только происхождение. Я пойду и выясню сам.
Я успела выругаться про себя, оторвала взгляд от земли, чтоб гневно посмотреть на этого малолетнего придурка и тут же поплатилась.
- Ай-й-й-йить, собака злая!
- Марта?
- Всё нормально, не оторвала же.
Я запнулась о какой-то корень и, судя по всему, вывихнула ногу. Икра мгновенно заболела, а ушедшие вперёд люди как раз завернули за отрог и меня не услышали.
- Я Стефана позову?
- Стой! Не вздумай!
- Ну Марта!
- Не вздумай, говорю! Это вывих, при нём нужно сразу ходить, чтоб сустав на место встал. А он меня на руках же понесёт, небось.
Вообще, позвать Стефана было хорошей идеей, но дело не только в вывихе. Мне очень не нравился тон братца, а при Стефане я с ним говорить не смогла бы. А Май только рассмеялся.
- Тебе так не нравится, когда тебя на руках носят?
- Глядя кто.
- Учитель твой - точно не будет.
- Не очень-то и надо.
- Эй, ты же в него влюблена!
- Во-первых, не влюблена, во-вторых…
- Сестричка, ты меня, разумеется…
- …Это не твоего ума дело…
- …Как на ладони видишь, но ведь и я тебя тоже, ага?
- …В-третьих, не меняй тему. Что ты и где собрался выяснять?
Имя, по мнению Барта, было настолько старое, что его даже предки не носили, но по звучанию - “старорусское”, он говорил. Русские поселенцы высадились от нас к югу. В паре недель пути к югу.
- Барт же успел сказать, какого языка имя. Пойду к русским, они должны знать.
- Это несколько недель в глуши. Что бы ни значило твоё имя - оно прирастёт к тебе за это время намертво.
- И что? Здесь это произойдет не за пару недель, а за пару месяцев, и? А за эти пару месяцев у нас тут полдеревни передохнут.
- Так! Для начала, пойдём, дай опереться.
Он положил мою руку себе на плечо и мы пошли. Нога болела, но не сильно. Но этот маленький, самовлюбленный идиот, начинал всерьёз бесить.
- Так вот. Первое. Ну с чего ты взял про “передохнут”?!
- Две недели прошло. Три пожара. Животные дохнут. То и другое - у семей, которые мне не нравятся. Теперь вот Барт.
- Который тебе что, тоже не нравился? Скажи ещё, что я ногу подвернула сейчас из-за тебя.
- А я не знаю. Ты - не думаю, а Барта, по-моему, вообще убили.
Я ещё раз чертыхнулась, сквозь зубы.
- Ошибка, милый братик. Ногу я подвернула как раз из-за тебя. Собиралась половчее леща тебе, идиоту, отвесить.
- Угу. И в остальном я, стало быть, ошибаюсь тоже.
- Видишь, сам сказал.
- Это был сарказм, ага? Я просто очень хорошо знаю, что ты скажешь.
Я умолкла на несколько секунд - благо, как раз случился непростой кусок спуска.
Самое печальное, что Май в чём-то, я это чувствовала, был прав. Но отпускать его бродить одного по степям — это я тоже чувствовала! - было нельзя.
- Ладно, хорошо. У меня следующее занятие через неделю. Учитель хотел тебя увидеть. Кстати, почему ты в прошлый раз исчез?
- Не исчез, а как раз у Барта прятался.
- От чего прятался, в смысле?
- Так от Учителя твоего и прятался. Он вот - хотел меня увидеть, а я его - нет.
- Он помочь хочет, кретин ты малолетний!
Тут Май остановился, взял меня за руки и посмотрел мне в глаза.
- Такой ли малолетний, сестричка? И - только ли помочь?
Он сжимал мои ладони, вроде бы очень сильно - а я смотрела в эти его новые, двухцветные глаза и думала, что нет, кажется, уже не малолетний. И совершенно точно - уже не Май.
- А теперь послушай ты. Мне вообще плевать, будь этот твой Велес хоть древнерусским воплощением Фенрира лично, но одного я тебя в глушь не отпущу. Я пойду с тобой.
- Ещё раз повторяю: нет, не должна, чур тебя возьми! Ни денег, ни девичьей чести, ни в треллы я тебя не возьму! Заикнешься ещё раз - отправлю обратно, в глушь!
Я предложила отработать его помощь всего во второй раз, а учитель взбесился так, что в глазах темнело. Это даже не было фигурой речи: у него и вправду в глазах темнело и сосуды проступали.
Но, учитывая, что он только что проделал, это было только естественно.
Май (ладно, он уже не Май, но я же обещала его так звать), кретин малолетний - сбежал. Не дождался моего учителя, не посоветовался со мной - просто сбежал. Встала утром - а его нету, а у кровати - записка на клочке псевдобумаги. Прости мол, сестричка, не могу подвергать опасности ни тебя, ни себя, учителю твоему не верю и ты сама с ним поосторожнее, не поминай лихом.
Кретин. Малолетний.
Точнее, два кретина.
Ушёл он, видимо, ночью, как только я уснула. И подготовился же, гадёныш: я думала, он записку мне для успокоения оставил, а он её кровью написал, колдун, холера его раздери, самоучка.
Самое обидное, что всё он правильно сделал. Я ведь, разумеется, тут же кинулась его ловить. Стефана предупредила, чтоб за домом проследил (он и так после смерти родителей этим постоянно занимается) и рванула на поиски. Думала, будет просто: родную кровь искать - дело нехитрое же. Но Май оставил отпечаток своей крови дома, притом - что-то колдовское ею сделал. В итоге, несчастная записка сбивала мне все поиски, я три раза возвращалась обратно, уверенная, что нашла его.
Ясное дело, когда я поняла, в чём дело, Мая уже и след простыл, и нужны были более серьёзные методы. А более серьезные инструменты остались дома, где пришлось бы объясняться со Стефаном. Словом, Май всё очень неплохо рассчитал, скотина мелкая.
Словом, пока я делала себе из навоза и палок инструменты, он умотал куда-то в глухую степь а там уж ищи ветра в поле - в буквальном смысле. Одной интуицией не обойдешься, будь ты хоть трижды талантлива — вот как я, например.
Я много думал о нём, пока настраивалась, пока засыпала, рисовала его, рисовала карту, всё прочее. Это, как раз, было сложно: работать на грани, между явью и сном, да ещё и сразу отделять бредни полу уснувшего мозга, от истины. Если бы я анализировала собственные каракули на следующий, например, день - было бы проще, но у меня не было этого дня.
Мая и вправду нарекли именем кого-то чертовски могущественного и, похоже, он был прав, проклятое. Вообще, это довольно распространенная картина - чем могущественнее имя, чем могущественнее маг - тем больше страдает мозг, которому это всё обсчитывать. Именно поэтому таких, как я, например, приучают рисовать. Художникам проще всего - говорят, хороший рисунок - уже магия, даже, если автор ничего такого не предполагал. Но рисовать умеют не все. Складывать слова, рифмованные, или нет - проще, но заставить своё слово работать - куда сложнее. С музыкой вообще отдельная история. Даже не начинай колдовать, когда играешь, говорил папа, пока ещё был жив.
На Земле остались ещё такие, кто работал цифрами - с кодом мироздания напрямую, но здесь это почему-то не работало. Ну, или работало как-то иначе.
Но речь не о том. Май до наречения не умел колдовать, вообще никак, а ещё - не умел писать. Его никто не учил, разумеется, он схватился за то, что проще. Но теории, знаний, у него от этого не прибавилось.
Моему братцу дали имя какого-то самородка, судя по всему. И, конечно, он в свои шестнадцать почувствовал ужасно могущественным и потерял берега. У всех почти такое бывает - у меня, вон, тоже было.
Потому, наверное, я его и нашла, в итоге, и потому же едва не опоздала. Когда я его нашла, он валялся в бреду, изгрызенный, но главное - напрочь обезвоженный. И вот это уже было проблемой.
Я не могла взять и перенести нас домой - настолько явная магия была слишком превыше меня (да и почти всех,кого я знала). Оставалось нести Мая на руках, отбиваться от всякой степной живности, не выбиться из сил самой…
- В общем, я появился как нельзя своевременно.
- А? Что?
Я лежала на диване в доме учителя и… что, бредила?
- Я бредила?
- Можно и так сказать. Ты ляпнула какой-то бред про “должна по гроб жизни” и потеряла сознание. Я положил тебя на диванчик, дал напиться, после чего ты пересказала мне свои прошедшие три дня. Что считать бредом?
Кажется, я покраснела - во всяком случае, почувствовала, как кровь приливает к ушам. Учитель, тем временем, смотрел на меня и посмеивался. Да уж, видок у меня был, должно быть…
- Могу счесть за бред слова про долг. Такими словами не разбрасываются, знаешь ли, - он рассмеялся, - а то могу же и не счесть.
Ну, покраснела, так покраснела!
- А вот и не считайте! Наобещала всё, что угодно - сама виновата! И вообще, я вам верю.
- Ну, не совсем всё, что угодно, но наобещала, да. Но в остальном ты говорила вполне
разумные вещи. Теорию работы мироздания, вон, пересказывала…
Я вздохнула.
- Я совсем обессилела там в степи, да?
- Нет, ты очень неплохо держалась. Но потом я перенес вас с братом сюда, это любого вымотает.
- Да! Как вы это проделали-то?
- Взял по три года жизни у тебя, и у Мая. И у себя. Альтернатив, знаешь ли, не было.
- Кстати, а где Май-то?
- За дверью, в себя приходит. Я обработал его кровь, придет в себя через пару часов.
Вот да. У Мая было несколько неглубоких, но не закрывающихся ран, меня они здорово напрягали, но и лечит организм напрямую через кровь должно было быть проще.
- Спасибо.
- Не за что. Он довольно правильно всё рассчитал, имя и вправду проклято.
- Проклятье. Что будем делать?
- Для начала, сама о нём почитай - записи у меня в кабинете. Как раз ознакомишься, пока он в себя придет.
- Будем надеяться. Я за последние полтора дня так вымоталась, что даже думать, толком не могу.
И вот тут, он взглянул на меня, очень серьёзно.
- Что делать, спрашиваешь? Я готов забрать это имя. Но тебе нужно его убедить
Чем он меня отпаивал?
Почему-то, больше всего меня волновала именно эта мелочь. В книгах было много, очень много интересного. Не только в тех, что лежали на столе: ещё больше хранилось в ящик этого стола, в шкафу, а ещё - в закрытом (и приоткрытом, как специально) сундучке у окна. Сундучок был ужасно старым, ещё пластиковым и я никогда бы не поверила, что учитель случайно оставил его открытым.
Соответственно, теперь передо мной, на столе лежали четыре вещи из настоящей бумаги. Мифологический словарь, странная книга в красном переплёте, извлечённая из сундука, какой-то Легуин и какая-то Велесова Книга. Вещи были даже старше пластикового сундучка: насколько я знала, настоящую бумагу такого возраста чем-то пропитывали, чтоб она не распалась.
Словом, я сидела лицом к двери, чтоб вовремя заметить посетителей и пыталась в полу трансе сложить детальки мозаики - а волновал меня, почему-то, только вопрос “Чем он меня отпаивал, что у меня голова, как местные почки весной?”
А потом дверь приоткрылась, беззвучно и внутрь проскользнул Май. Приложил палец к губам, оступился, но не упал. Пока я подбегала и обнимала его, дверь он закрыл.
- Марта, да, я тоже очень рад тебя видеть, но тише, прошу! - зашептал он мне в плечо.
- Братик. Милый. Я тебя удушу сейчас! Очень. Очень. Очень тихо!
- Но первым делом обняла при этом, ага…
Я взяла его за плечи и отстранила от себя, чтоб осмотреть. Ссадины, синяки, но крови не видно.
- Я ещё не решила, как тебя убивать. Грудь покажи.
- Марта, тише же!
Сказал он это и правда, шёпотом. А ещё - распахнул надетую рубашку: крови не было, грудь была чистой. Вот тогда-то я от души влепила ему пощёчину. И подзатыльник.
Май при этом даже не пикнул, хотя за щеку схватился.
- И не подумаю! Ты убить себя мог! Ты меня убить мог, между прочим!
- Вот же… - Май явно собирался выругаться, но посмотрел на меня и не стал. Может, хоть от дверей отойдём?
От дверей мы отошли до пары кресел рядом. Он всё же, не мог долго стоять, а мне требовалось осмыслить прочитанное и… Кому я вру, я тоже не могла долго стоять.
- Это же его дом? В смысле, он меня всё же нашёл?
- Нашёл. И если бы не он, нас с тобой сейчас доедали бы падальщики, вероятно.
- Слушай, ну зачем я тебе записку оставлял?!
- Записку ты мне оставлял, наверное, для того, чтоб точно сдохнуть в глуши. Хотя признаю, попытка была хорошая.
Май изобразил на лице возмущение, а я - укор.
- Ты вправду думал, что я не замечу этого твоего ложного следа?
- Марта… Я не оставлял ложных следов.
Такое происиходило нечасто, но вот теперь уже я непонимающе уставилась на брата.
- Послушай. Меня трижды возвращало к дому, иначе я бы догнала тебя куда быстрее. Если это сделал не ты, то кто?
- Твой учитель? Кажется, больше некому.
Я рефлекторно оглянулась на дверь. Обычно, именно в такие моменты те, о ком говорили и входили.
- Май, ты утомил уже вести себя как младший брат!
- Я и есть…
- Умолкни. Он выманил тебя в глухую степь, он убил Барта, он же убил того старика, что отдал тебе имя, меня он вообще околдовал…
- Как его зовут хоть?
И вот тут замолкла уже я. Я не знала, как зовут моего учителя. Я даже как его называют не знала - учитель, или местоимениями.
- Меня никак не зовут, мальчик. А так - ты прав.
Всё же, он вошел в неожиданный момент - я от двери как раз отвернулась. Специально ждал? Учитель сел в третье, оставшееся свободным, кресло, нога на ногу, лицом к нам. Очень спокойным, надо сказать, лицом к нам.
- Барта вы убили?
- Вообще, это он пытался убить меня, но да.
Странного вида посох, весь покрытый резьбой, который у Барта был с собой - оружие? Что же, пусть так, но…
- Но зачем?
- Зачем он пытался меня убить? Вас защищал. Впрочем, от меня как раз защита была не нужна.
- Вам это зачем… Учитель. - Май даже запнулся, подбирая обращение к человеку без имени. Его-то учитель не учил никогда.
- Я же сказал: ты прав. Мне нужно имя, которое ты носишь.
- А варенькой сверху намазать не хотите?!
- Май!
- Что Май?! Да пошёл он на все четыре, человек без имени, ты ж понимаешь! Не отдам ему ничего!
- Не отдашь чего именно, парень? - вкрадчиво поинтересовался учитель, а я воспользовалась возникшей паузой.
- Стойте. Подождите, оба. Во-первых, чтоб забрать имя, вы сказали, нужно что-то отдать взамен, а у вас нет, получается, ничего?
- Имя с ним ещё не сроднилось. - Учитель бросил быстрый взгляд за окно. - Я бы сказал, у нас есть ещё пару часов до заката.
- А потом? Убьёте меня? Как Барта и того, второго старика?
- Нет. Мне же нужно, чтоб ты передал имя мне.
- Ага! Вы убьёте её!
- Опять нет. Я просто не буду её спасать, - учитель сделал паузу, вышло эффектно, - от тебя же.
- Велес - вообще не человеческое имя, так?
Учитель перевел взгляд на меня.
- Нет. Велесом называли бога. Божка, точнее говоря. Или беса, не знаю. В любом случае, так просто это не проходит.
- И вы ждёте, что я отдам вам имя бога?
- Или беса. Марта, объясни ему?
Я молчу пару секунд. У меня у самой есть ряд вопросов, а тут ещё и объяснять что-то…
- Людей не называют именем бога, вы об этом?
- Именами богов, не путай. Имя бога - всё мироздание, как есть. Всё, что принято считать магией, как таковой - вот имя бога.
- Тогда почему одним дают такие имена, чтоб можно было колдовать, а другим нет?
Тут до меня дошло ещё кое-что.
- Постойте. Вы перенесли нас с Маем за пару сотен километров - не имея даже имени?!
- Послушай меня, художница. Магия - не в имена, как правило. Магия - в душе человека. Для того, чтоб колдовать, достаточно страсти творения.
- Потому папа так и не научил меня играть… - внезапно вступает Май.
- Ну да. Музыка - дикая и слепая энергия, она ближе всего к чистой магии. А то, что впихнули в тебя - ещё ближе. Ты уже бесконтрольно устраиваешь пожары, путаешь следы, животных убиваешь… Тебя разорвёт, парень.
Он кивнул в мою сторону. Я рассеян кивнула в подтверждение. Да, Мая я и правда искала под конец по следу из небольших мёртвых зверушек. Но что-то по прежнему не сходилось, что-то её. Чем он меня отпаивал?
- Не верю! Марта, богом чего был этот Велес?
- Не то поэтов, не то другой какой скотины… - я ошалело потрясла головой. - Извини, в голове туман какой-то. Но реально - или тех, или других, неясно.
Учитель как то обеспокоенно на меня посмотрел.
- Творцов, Марта. Русские не проводили разницы, между магией слова, и магией жизни вообще. Только жизнь и смерть, как и у всех древних. Потом смерть и убийства стали считать главнее, но это уже не помогло.
Я копалась в памяти: жизнь, смерть и упорядочивание, как переход от одного к другому. Кстати, откуда я это знаю?
- Ну так отлично! Буду стихи писать! Марта, научишь? Ну, самоконтролю, а не стихам?
А я, тем временем, ухватила всё время убегавшую мысль.
- Зачем вам имя бога, учитель? Ну, одного из богов. Вы же и так всё умеете.
- А вот зачем тебе было лазить в мою записную книжку?
Я почувствовала, что к моим щекам опять приливает кровь.
- На этот раз ты всё сказала верно. Мне действительно нужно имя бога. Имя Бога, точнее говоря, с большой буквы. Не одного конкретного божка, а ключ к шифру мироздания. А твой брат сейчас - часть этого ключа.
- Ну так я повторю вопрос тогда, ага! С чего вы взяли, что я вам его отдам?!
Учитель вздохнул, щёлкнул пальцами и книга в красном переплёте со стола перелетела к нам. Он ненавидел “показушную”, магию, вроде такой - “Сегодня ты поленишься двинуть собой сам, а завтра собой поленится двинуть твоё сердце”. Но выглядело эффектно.
Книгу он кинул Маю.
- Это же пустые листы!
- Их прочла твоя сестричка. Значит, они теперь в ней. Сколько там было имён, Марта?
- Семь тысяч восемьдесят пять, - ответила я не задумываться.
- Они сейчас в ней, Велес. Они все. Думаю, даже тебе не надо объяснять, что с ней будет от такого объёма энергии.
Май смотрел на меня совершенно ошарашенно, а я хотела что-то сказать - и не могла Я даже шевельнуться, кажется, не могла.
- Но вы же сами дали ей эту книгу!
- Я - не давал. Я только попросил её убедить тебя отдать мне имя.
- Использовали её!
- А ты согласился бы на каких-то других условиях?
Май умолк, закусив губу, а учитель ещё раз посмотрел за окно.
- Боги тянутся друг к другу, парень, особенно здесь, вне Земли, где всё чуждо. Впишешь в эту книгу себя - и остальные вернуться на страницы.
- Но почему имена из её памяти вернутся на страницы, а не одно-единственное имя отправится к остальным, в Марту?
- Это не людские имена, парень. Им комфортнее в мире идей, так сказать.
- А Марта?
- А Марта -человек все же. Со своим, человеческим, именем, и своей судьбой. Давай, времени мало. Я вычищу весь лишний мусор из её головы, но чем дольше мы ждём, тем необратимее Будут изменения. Понимаешь меня?
- Не маленький уже.
Май неторопливо взял в руки пустую красную книгу, а потом спросил то, что я всё это время думала, но произнести не могла.
- Вы сказали, что она - человек, со своим именем. Но у вас-то имени нет..
Он поднял взгляд от страницы, на которой только что написал своё имя.
- Вы - человек?