ХУла, сопровождающаяся пением полинезийская пляска - уроженка гавайских вулканов, зыбучих песков, ослепительных природных красок. Ее танцуют в ходе древних ритуалов самые красивые девушки. Место хуле всегда найдется в джунглях или на кромке океанского прибоя. Как же оказалась она на сцене, почему носит она клеймо танца неприлично-угрожающего и агрессивно развратного? Что привлекает и одновременно отталкивает в этом волнообразном ритме, в колыхании и экстазе?
Поясню: хула родилась неизвестно когда, задолго до плавсредств, которые могли бы связать аборигенов с остальным миром. Она успешно проживала на Гавайях до начала XIX-го века, когда открывшие Гавайи и набредшие на танцующих аборигенок путешественники и миссионеры заклеймили ее позором, запечатали печатью ханжеского порицания. Интересно, что и на пуритан танец производил мистическое впечатление. Чтобы не запрещать совсем и не вызывать бунты среди аборигенов, к концу XIX-го века танцовщиц хулы одели в закрытые блузки и юбки до пят. Представляю, как сложно было двигаться в этой усложненной, жесткой, сковывающей одежде, более пригодной для западных медлительных и плавных танцев.
Постойте, скажут видевшие хулу, эти эротичные движения, эти обнаженные торсы хороши разве что для мужских клубов и холостяцких вечеринок.Те, кто видел хулу вблизи, а не на видео или на концертной сцене, добавят, что танец этот - невероятно физический, даже грязный. Танцовщицы все время двигаются, их руки и бедра живут отдельной от остального тела, сложной жизнью. Они завинчиваются в пируэте, и брызги пота разлетаются в разные стороны, как от моторных лодок, рассекающих морские волны. И бедра, бедра! - во всем мире эти движения трактуются как бесстыдное приглашение. Энергия хулы совсем не так уж чиста и невинна. Мы слишком цивилизованны для этого танца!
Излечиться от ненависти к хуле могло бы помочь понимание ее секретного языка, ее символов, ее сектовости. Но культурное значение хулы было скрыто от западной цивилизации довольно долго. Tолько в последние десятилетия движение за женские права обратило внимание на некогда священный танец, несправедливо осужденный, оболганный
***
На современных гавайских островах живет интересный социокультурный сплав: полинезийцы, эмигранты из Японии, американцы с Большой Земли, то есть американского континента, искатели гармонии и внутреннего баланса всех направлений и форм, а также йоги, хиппи и неопределенных занятий персонажи в разной стадии наркозависимости. Около полутора миллионов на восьми островах- это совсем немного. Есть, конечно, и отшельники, но в основном люди селятся кучно, и между населенными пунктами нет ничего, кроме дорог. Дороги, кстати, отменные.
А еще здесь живут и астматически расходятся под вечер вулканы. Вообще-то американские национальные парки повсеместно признаны лучшим американским изобретением. Парк вулканов – не исключение. Уай’але’але, гора-женщина, покровительница хулы и полинезийских аборигенов, входит в один из парков. Гавайские парки - это долгие мили обожженной извержениями, изрытой вулканическими кратерами или покрытой щедрой тропической растительностью земли. Ты наедине с природой в ее многообразии - от милосерднейшей кормилицы до жесточайшей карательницы вселенских масштабов. Острова в океане как крошки на банкетном столе. Недоеденное океаном остается людям. Мы жадно склевываем участки плодородной почвы, подбираемся все ближе и ближе к запретному, священному. Мы больше не испытываем ужаса перед природой, ну разве что во время урагана или землетрясения. Но на гавайских островах и островках ужас этот всплывает на поверхность: вот они, вулканы, работают совсем рядом, позволяют нам строить невдалеке жалкие свои павильоны и смотровые площадки, позволяют подкрасться поближе, заглянуть в самую глотку - но настанет день, когда все это будет сметено, сплавлено, стерто навсегда потоками огня и раскаленных камней. Именно эту историю рассказывает хула, именно этим богам служит, их ублажает. Хула, огненный танец, по мнению многих является аллегорией гавайских вулканов. Не хуже "главного" вулкана Халеакала, красно-зеленое пламя танцовщиц разгорается к вечеру на луау, празднике-хэппенинге-пирушке.
Танец сопровождается музыкой (когда-то главенствовал ритм, сейчас важнее мелодия) и каноническим пением-рассказом, меле. Меле составляет значительную часть хулы и в зашифрованной форме пересказывает значительные события островной древности. Важность поэта в полинезийской культуре удивительна. Повторяющиеся темы - это "израненный цветок, стонущий на холоде", метафоры, рассказывающие о важных событиях в природе и их влиянии на человека, тема боли и прощения. о чем бы не говорилось в меле, за словами стоят другие слова, а за теми прячется третий смысл. Культура многозначных слов, многослойных понятий не совсем еще понята и раскрыта, Исследователи и антропологи проводят годы над остатками - песенными текстами из устной традиции, сокращенными и искаженными так, чтобы захватчики не узнали главные тайны мироздания, и собирают по крупице значения каждого жеста - а хула богата жестами, своего рода письменностью.
Нынче выхолщенная, мюзик-холльная, нарядная версия танца, "хула ауана", населяет подмостки, рассчитанные на туристов, и поглощается с той же торопливостью, что и комплексный традиционный гавайский поросенок, жаренный в яме. Но духовность ритуала утеряна, стерта с карт. А может, хулу все еще практикуют на тайных луау, где живет еще вера в живительные свойства канона "Калилилуя" - до чего похоже на "Аллилуйя", не правда ли? Хула запускает сердце джунглей. Ритм ее естественно продолжает природные ритмы, объединяет человека с окружающим миром, с очищающим дождем и ветром, с женщиной, чье имя не упоминается, но чье эзотерическое присутствие охраняет (и сохраняет) жизнь на зеленом клочке земли вулканов. Раскачивайте бедра в травяной юбке под стук барабана-паху, и обрящете гармонию.
Другие произведения автора