Так сложилось, что от творящих вдали от родины русских поэтов ожидают гораздо больше ностальгических откровений, чем от представителей других культур и других языков. До некоторых пор, наверное,так и было. Однако в последнее время лед тронулся – не исключено,что это произошло под влиянием англоязычных даров Всемирной Паутины? Или с падением «железного занавеса» и потоком мигрантов, хлынувшим по всем направлениям с постсоветского пространства? Или гораздо раньше – когда Иосифу Бродскому вручили Нобелевскую премию за стихи на английском? Во всяком случае, философия так называемой билингвы, если и вызывает возмущенные вскрики патриотов и борцов за чистоту великого и могучего, то все же не олицетворяется больше с предательством библейского масштаба. А если б и олицетворялась, то что ж? Новый язык проникает в кровеносную систему, в нервные окончания неофита, если не стоять в позе жены Лота, а двигаться и строить хоть какое-то настоящее.
С культурным взаимопроникновением дело обстоит сложнее. Я отчетливо помню тот момент, когда в 1991-ом впервые раскрыла единственную издававшуюся тогда в Нью-Йорке газету на русском языке:«Новое русское слово». Мне показалось, что я читаю некий архивный документ начала двадцатого века. Особенно, помню, меня поразило объявление о сборе общества русского казачества. Эти люди не менялись в течение века и не желали знать нас, проживших этот век в Советском Союзе. Мысль о том, что теперь мы будем как-то сосуществовать с этой живой законсервированной историей и даже отождествляться с ней по языковому, а то и по политическому принципу, казалась достаточно странной.
Я встречала позже этих людей, потомков русского дворянства, родившихся и выросших в США. Их чистейший русский походил на наш, переполненный сленгом и культурными референциями советских лет, как мамонтенок Дима походил на циркового слона. Но за прошедшую с тех пор четверть века эти люди, в семьях которых трепетно хранился дореволюционный русский язык, почти исчезли, утонули во многообразии последних волн русскоязычной эмиграции. В целом же культура диаспоры пережила мощный взлет – появились самые разнообразные, разного толка газеты и журналы, пресловутое русское телевидение Америки, ругать которое считается хорошим тоном среди более ассимилированного младшего поколения эмигрантов, русские книжные магазины и издательства, литературные конкурсы, журналы и порталы в режиме онлайн, многочисленные слеты самодеятельной песни и рок-фестивали… ну, что еще я упустила? В других странах процесс этот происходит с другой скоростью, другой динамикой (в Бельгии, например, потомки белоэмигрантов продолжают оказывать сильное влияние на формирование вкусов русскоязычной диаспоры), но я хочу остановиться именно на локальном, нью-йоркском культурно-литературном процессе, на острове «Русский Нью-Йорк».
Итак, куда податься «безрубежному» поэту? На каком языке выражать чувства и мысли? Нужно оговориться, что, кроме собирающих полные залы и публикующихся в метрополии, есть еще и малоизвестные за пределами Большого Яблока поэты, которые, тем не менее, находят свою аудиторию. А еще где-то там существуют поэты двуязычные, и как объединить все это?
 |
|
Одна из попыток объединения происходила силами Пушкинского Общества Америки, которому в прошедшем году исполнилось 80 лет. Основано оно было теми самыми эмигрантами первой волны, которые так напугали меня когда-то. Сами они были напуганы не меньше, с недоверием и даже ужасом принимая вновь прибывших потомков тех, кто некогда изгнал их с родины. Однако постепенно атмосфера значительно изменилась.
|
| Владимир Войнович встречается с читателями Бруклинской публичной библиотеки |
|
|
Под руководством нового (с 2005 года) президента Виктории Курченко, представительницы эмиграции 90-х, которой они, наконец, доверили архивы, Общество пытается собрать под одной крышей членов Национального писательского союза Америки и авторов русскоязычных изданий.
Главный редактор «Нового журнала», старейшего в русском зарубежье, Марина Адамович принимает активное участие в мероприятиях, помогающих пишущим и читающим американцам открыть двери в русскоязычную поэзию.
Ещё один проект Пушкинского Общества: новый двуязычный историко-литературный альманах «Вестник» только-только вышел под редакцией Дмитрия Гаранина, и есть надежда, что он сможет объединить авторов англо- и русскоязычных. «Вестник» опирается на исторические и архивные материалы, которыми владеет Общество, а прошлое неизменно вызывает интерес, так уж мы устроены. Второй номер ожидается в ближайшие дни, и он опять выйдет в двух версиях, английской и русской.
 |
|
На самом деле двуязычных литературных журналов не так уж много. Кроме «Вестника» - журнал «Cardinal Points»/«Стороны света», тоже двуязычный. Его редактор Ирина Машинская поддерживает этот уникальный проект с 2005 года, и совсем недавно журнал нашел свой новый дом на факультете славистики престижного университета Браун. Ирина Машинская рассказывает: «Русский «Стороны света/Стосвет», начался в 2005 году, а английский стал просто № 12 «Сторон» - и зажил своей жизнью. Он теперь полностью посвящен литературе славянского и восточноевропейского мира, в первую очередь русской, конечно. Новый выпуск «Сторон» № 16 выйдет через месяц. «Стосвет» - это литературный сборник. Он теперь, с 16 выпуска, так и называется – «Литературный сборник Стороны света (ежегодный)».
Журнал «Интерпоэзия» тоже начинался двенадцать лет назад как двуязычный проект, но вскоре англоязычная версия журнала прекратила существование. Тем не менее, при «Интерпоэзии» существует англоязычная антология «Американская поэзия с акцентом», а также проводятся ежемесячные вечера международной поэзии, способствующие дальнейшему процессу взаимопроникновения двух культур.
|
|
В кафе и барах Манхэттена звучат стихи на русском
|
|
|
Хочется верить, что можно объединить прошлое и настоящее в одну непрерывную, туго скрученную нить, и тогда – сошьем из нее то, что наденем завтра.
 |
|
И, конечно, русский культурный и литературный Нью-Йорк существует безотносительно англоязычного общества, принимая гастролеров, писателей и поэтов, говорящих и читающих исключительно на русском. Давно прошли времена философии "плавильного котла", когда от эмигрантов ожидали полного растворения не только в социальной, но и в языковой и культурной среде Большого Яблока. За последние четверть века или около того в Америке практикуется скорее философия "лоскутного одеяла" - диалекты и национальные костюмы, книги на неведомых языках и экзотические блюда, лоскутки другой жизни вплетаются в культурное многоцветие города. Например, программы в учебных заведениях и в отделениях публичной библиотеки свободно переходят с языка на язык и приглашают гостей из всех стран мира.
|
Из Бостона приехал переводчик и поэт Павел Грушко
|
|
|
Другие произведения автора