М У Ж Ч И Н Ы
Она была старая женщина, и теперь умирала. В больнице сказали мужу, подслеповатому человеку с белым усами, чтобы забирал жену домой – так лучше для всех: для неё, для него и для мальчика, с которым он приходил по вечерам.
Дома старик безмолвно сидел на кровати у ног жены, которая долгими часами разглядывала потолок, или шумно возился в тесной кухоньке, стряпая, как умел, какую-то еду.
Безмолвие в доме старика не смущало. "Чего там, - проводя осторожной рукой по одеялу, думал он, - более полувека вместе…Вопросы кончились…" А то, что жена пристально потолок разглядывает и о чём-то думает, его даже радовало – выходит, что жива. "Пускай себе думает… - бормотал старик, - Пускай себе…Лишь бы была здесь…Чтоб не ушла…"
За окном бегали машины. С тех пор, как его сын и невестка погибли в автомобильной аварии, старик считал машины своими злейшими врагами и, пытаясь не слышать их шипение и скрежет, доносящийся с улицы, прижимал к ушам ладони и закрывал глаза.
А потом, когда со школы приходил внук, похожий лицом на погибшего отца, они, придвинув к кровати умирающей женщины низкий столик, обедали. Когда же женщина и мальчик говорили, что еда получилась вкусная, то на жёлтом лице старика ярко синели глаза. Собрав посуду, счастливый старик уходил на кухню, а мальчик, отодвинув столик к стене, взбирался на дедово место: к ногам бабушки.
- Рассказать о чём-нибудь? - спрашивал мальчик.
- Расскажи, милый.
- О чём бы ты хотела?
Оторвав на мгновенье взгляд от потолка, старая женщина отвечала, что ей всё равно о чём, и её глаза возвращались к потолку.
Мальчик рассказывал о диковинных рыбах подводного музея в Эйлате, о знаменитых спортсменах и о странах, существующих лишь только в книжках.
Иногда мальчик умолкал, и тогда лицо женщины напрягалось. Ей казалось, что в такие мгновенья внук думает о своих родителях. На самом же деле мальчик, который давно приучил себя к мысли, что теперь бабушка с дедушкой и есть его родители, только вдруг сильно постаревшие, думал о том, как сделать, чтобы старая женщина не умерла.
И он продолжал рассказывать.
К своим рассказам он готовился ночью, перед тем, как засыпал, и днём, по дороге из школы. Он очень надеялся, что пока старая женщина не выслушает его рассказы, она умереть не сможет. "Буду рассказывать сто лет", - решил он.
- Устала слушать? - спрашивал мальчик.
- Чуть-чуть.
- Тогда я продолжу завтра.
- Хорошо, милый.
- Ты ведь захочешь послушать завтра?
- Конечно.
Однажды вечером, после вопроса мальчика "чего бы ты ещё хотела?", женщина грустно проговорила, что потолок стать солнцем не может.
Мальчик ушёл на кухню и сказал:
- В этом доме мы с тобой единственные мужчины, и мы должны о своей женщине позаботиться. Сделать для неё что-то, чтобы она не…Мы должны или не должны?
Пожав худыми плечиками, старик вяло улыбнулся.
- Только мужчины ли мальчик девяти лет и старичок, у которого во рту всего два зуба?
- В принципе – мужчины! - заметил мальчик. - Я – маленький мужчина, а ты – старенький мужчина. И так, и этак – мужчины… Иди за мной, поможешь…
В тёмной комнате они отодвинули кровать, на которой лежала старая женщина, в сторону, а затем поставили один на другой два стула и ещё маленькую табуретку. Старик обеими руками держал стулья, пока мальчик жёлтой краской рисовал на потолке большое лучистое солнце. Жидкие капли краски, отделяясь от потолка, падали на плечи мальчика и седую голову старика. Когда солнце было готово, стулья убрались, а кровать поставлена на своё место, в комнате зажгли электрический свет.
За окнами была ночь.
В городе была ночь.
Во всём мире была ночь.
В комнате, где лежала старая женщина, было солнце.
Женщина, которая была очень старая и теперь умирала, смотрела на солнце и улыбалась. И мальчик улыбался. А старик ушёл на кухню и, просидев в темноте всю ночь, плакал. Его белые усы пахли дешёвым вином, оставшимся от прошлой пасхи.