Холод продирал до костей. Порывистый ветер колючими волнами налетал на уцелевшие после неприятельского артобстрела постройки. В январе 1945 года после кровопролитных боев на фронте в Восточной Пруссии наступила оперативная пауза. Только на отдельных участках время от времени раздавались выстрелы. Советские войска ждали пополнения живой силой и техникой. Командование готовило наступательную операцию, а бойцы тем временем коротали минуты затишья.
Солдаты и младшие офицеры легкой противотанковой батареи разместились в покосившемся сарае на окраине изрытой воронками деревни. За последние несколько дней в батарее осталось менее половины личного состава. Артиллеристы обеспечивали огневую поддержку наступающих войск: выкатывали 45-мм орудия на дистанцию «кинжального огня» — сотню метров до цели — и прямой наводкой били по пулеметным гнездам, наблюдательным пунктам и легкой технике противника. Немцы в первую очередь старались подавить именно их. Обнаружив такую батарею, они накрываю ее шквальным минометным и орудийным огнем. Доставалось артиллеристам и от танков. Советская легкая пушка не пробивала лобовую броню среднего танка и против тяжелого «Тигра» была совершенно беспомощной. Жизнь артиллерийского расчета на фронте длилась в среднем две недели. Затем присылали молодых офицериков только-только из военного училища и пожилых солдат непризывного возраста.
Командир взвода, восемнадцатилетний младший лейтенант Станислав Иволгин, попал на передовую всего месяц назад. Сейчас он отдыхал, постелив шинель на охапку сена и вспоминая бой, в котором от осколка погиб его предшественник, лейтенант Новосельцев.
Наступление войск оказалось плохо подготовлено: огневые точки противника не выявлены и не подавлены. Как только красноармейцы выскочили из окопов и ринулась вперед, из-за пригорка в полукилометре огрызнулась немецкая полевая артиллерия. Стрельба велась по навесной траектории: снаряды разрывались на высоте нескольких метров, осколками уничтожая беззащитную пехоту. В считанные минуты наступающие порядки были рассеяны; поле завалено убитыми и ранеными. С наблюдательного пункта Стас видел эту картину, но оказать помощь пехоте не мог. Его пушки били по настильной траектории. Снаряды либо ударялись в склон холма, либо летели вдаль над головами немецких артиллеристов, не причиняя противнику ни малейшего урона.
Вдруг снова понеслось нестройное «ура!» Вторая волна красноармейцев кинулась в атаку. Обреченных на верную гибель солдат, постигла та же участь, что и первую линию пехоты. Немцы пристрелялись и колотили наверняка. Тысячи тел покрыли поле. Только после этого командование армии запросило поддержку с воздуха. Вынырнувшие из облаков советские штурмовики, в считанные минуты сровняли с землей вражеские батареи.
«Сгубить без толку такое количество народа, — думал про себя Стас, — почему сразу не вызвали авиацию?»
Вслух он этого не сказал, только хмурил лоб и ворочался. Чуть в стороне на ящиках из-под снарядов бойцы его взвода играли в карты. Все они были старше своего командира, дольше на фронте. Огрубели и стали менее восприимчивы к витавшей рядом смерти.
— Товарищ младший лейтенант, не желаете перекинуться? — осторожно спросил Егоров, круглолицый сержант с усталыми глазами.
— Нет, без меня...
— Командир, все мы под богом ходим. Сегодня мы накрыли немцев, в завтра, может быть, нас накроют огнем.
— Ты бы не болтал, — засуетился Егоров.
— Ладно тебе.
Рядовой Граблин подсел к младшему лейтенанту. Это был абсолютно седой мужчина старше пятидесяти лет. Если бы не война — гнить ему в лагерях, как «кулаку и врагу народа».
— Правду Граблин говорит, — осторожно отозвался Егоров. — Будем жить, пока тихо, а то и не успеем.
Через пару дней новое наступление. Иволгин вздохнул и подсел к солдатам. Те играли на интерес: деньги, трофейные часы, кортик, губная гармошка, консервы — все имело свою цену.
Признанным экспертом в карточной игре слыл мордатый старшина Криворук. Его солдатский мешок раздувался от выигранной добычи. Старшина считался «везунчиком». Чем бы он ни занимался, ему всегда везло: из боя выходил без единой царапины, в картах непревзойденный эксперт и бабы его любили. Мужчина солидный, хозяйственный. Такой и по дому помочь сможет, и приласкать умеет. В деревнях ему от баб отбоя не было. Но солдаты относились к своему товарищу с недоверием. Не гнушался он трупы обшаривать, да и слухи имелись, будто играет не чисто — мухлюет. Но, как говорится, не пойман — не вор.
— Во что играете? — спросил Иволгин.
— Двадцать одно, товарищ младший лейтенант, — ответил Криворук. — Присаживайтесь. Правила такие: туз — одиннадцать, король — четыре, дама — три, валет — два. Остальные — по номиналу. Каждому раздаем по три карты. Одну или несколько карт можно сменить. В конце считаем очки: у кого больше — тот и победил. Но если взял сверх двадцати одного — проиграл.
Быстро закончив с объяснениями, сели играть тренировочную партию. Иволгин убедился, что игра простая.
— Ну, а теперь на интерес, — предложил старшина.
Вначале Иволгин осторожничал, но постепенно втянулся в игру. Он с переменным успехом выигрывал и проигрывал, оставаясь при своих. Ставки постепенно повышались; Криворук иногда пасовал и не казался теперь таким уж непобедимым.
Раздали на кон, скинули, внимательно посмотрели на соперников.
— Не идет карта, — вздохнул Граблин. — Как всегда, я — пас.
Сержант Егоров тоже не блистал. Его продовольственные запасы таяли, и он был вынужден оставить игру. Незаметно для себя, Иволгин остался один на один со старшиной и выставил на кон все ценное, что имел в походном мешке.
— Открываемся, — сказал он, выкладывая сильную комбинацию карт. — Десятка и два короля — восемнадцать.
Старшина Криворук лукаво подмигнул, придерживая свои карты, затем резко бросил на стол так, чтобы две крайние карты почти полностью скрывали среднюю:
— Проиграли вы, товарищ младший лейтенант, у меня девятнадцать — девять, шесть и король.
Показав карты, он тут же ловко схватил их, полностью скрыв огромной ладонью и постукивая по колену. Везунчик опять выиграл.
В этот момент рядом с сараем ухнул минометный снаряд. Стены задрожали, с потолка посыпалась пыль и труха.
— Перелет, — произнес Иволгин, вскакивая с ящика.
Вторая мина ударила ближе.
— Недолет... Пристреливаются! Все быстро марш наружу! — приказал младший лейтенант и сам подал подчиненным пример.
Солдаты похватали винтовки и выскочили из укрытия в окоп. Только старшина с трофеями замешкался. Эти несколько секунд стали для него роковыми. Третья мина гулко легла под стену сарая, частично ее разворотив. Крыша с одного края потеряла опору и просела. Несколько тяжелых досок упало внутрь постройки.
Советские артиллеристы ответным огнем заставили миномет замолчать.
Когда солдаты вернулись, Криворук лежал мертвый. Правая сторона лица залита кровью, а вокруг тела валялись теперь не нужные старшине банки с тушенкой, деньги и часы. Возле его ноги, особняком от остальных, валялись три карты.
— Смотрите, товарищ младший лейтенант, — сказал Егоров.
— Что?
— Девятка, шесть и валет — семнадцать. Выигрыш за вами! Блефовал жулик, всех надул.
— Не хотел бы я так кого-то надуть, — мрачно произнес Иволгин, глядя на распростертое тело.
— Надо бы его похоронить, — послышался голос Граблина. — Хоть и вороватым был, а все ж таки человек.
— Переплатил он сегодня за выигрыш, — заворчал Егоров.
— … или разом оплатил прошлое везенье, — Граблин присел и закрыл покойнику глаза.