Новости, события

Новости 

Конфеты "Кавказские"


Элегия в прозе

 

                                                                                  Валентине Сударкиной

 

Время было позднее, когда в дверь позвонили.  Старый писатель отложил в сторону ноутбук и отправился в переднюю. Проходя мимо зеркала в дверце платяного шкафа, по привычке взглянул на себя, поправил пальцами пряди седых волос на голове и в коротко остриженной бородке.  Дверным глазком он не пользовался, «кто там?» не спрашивал. Лихие люди  его сторонились. И на этот раз беспечно открыл замок. 

Поздним гостем оказался незнакомец низкого роста, с некрасивым и приятным лицом.  Поздоровался улыбкой. Не называя себя, протянул хозяину квартиры картонный коробок, запечатанный  скотчем: «Это вам от…». Фамилию произнёс невнятно и, сославшись на спешку, направился к лифту.

 

В коробке, под конвертом с письмом,  оказались  шоколадные  конфеты прямоугольной формы, без бумажек и фольги.  Матовый цвет коричневых брусков выдавал наличие сои. Воспоминание, будто тень, появилось сбоку, не дало себя разглядеть и притаилось где-то рядом.  Но когда писатель  надкусил одну из конфет и ощутил кофейный привкус более светлой, рыхлой начинки, то всё, связанное с этим сладким изделием,  вспомнилось в ярких, звучащих подробностях.

 

Тогда, ровно шестьдесят лет назад, месяц в месяц,  подросток Серёжа с мамой и бабушкой жил в городке у Днестра.  Маленькая семья занимала две комнаты и кухню в одноэтажном белом особняке на  зелёной окраине.  Голый двор замыкали подсобные строения выморочной усадьбы, приспособленные под  жильё после войны. 

Тем жарким летом, когда, что ни день, со стороны карпатских гор, синеющих за рекой,  на равнину выползали грозовые тучи и обрушивались на крыши, на кроны старых каштанов горячими ливнями,  во дворе появилась новая девочка, лет шести. Представилась, выйдя к ребятам: «Я Валентина».  Её родители постоянно куда-то исчезали,  оставляя дочь на бабушку Серёжи. А  так как  баба-Лиза вела всё домашнее хозяйство, она наказывала  внуку не сводить глаз с «малышки».  

Подросток  поначалу бунтовал:  у него, ещё «не мужа, но уже не мальчика»,  были свои, «взрослые» планы.  Например, впервые в жизни отглаживать чугунным утюгом, с огня газовой плитки,  стрелки на брюках. Теперь только в таком виде он прогуливался перед вечерним (непременно вечерним) сеансом в единственном кинотеатре  по центральной площади городка вокруг ратуши с часами на восьмигранной башне, рассматривая витрины магазинов, дольше всего – книжного, тоже единственного. Но делать было нечего – пришлось смириться, сопровождать Валю (нет, вначале Вальку), если у неё, например,   утренний сеанс.  По правде сказать,  Серёжа сам смотрел фильмы для малышей с удовольствием, но признаться в этом уже даже себе не мог, достоинство взрослого мальчика не позволяло.

Валя и впрямь была малышкой – ростом меньше всех девочек её возраста  во дворе и округе.  Кроме того, выделялась чудесными волнистыми волосами и выразительным взглядом светлых глаз. Казалось,  она стеснялась  своих полных, ярких губ – с силой сжимала рот  после каждой сказанной фразы.  Была она рассудительна,  запоминала буквально всё, что замечали её  проницательные глаза и что касалось её тонкого слуха.  Ко всему относилась серьёзно,  обо всём судила  здраво, будто маленькая (по возрасту)  женщина, часто ставя в тупик своего невольного опекуна,  старшего её на восемь лет.

 

Первый раз они пошли в кино с бабушкой, притом, на дневной сеанс. К досаде местных  «киноманов» (а таковыми были в ту «предтелевизорную эпоху» все зрячие), целую неделю «крутили»  двухсерийную цветную ленту «Большой театр».  С экрана  битых два с половиной часа только и делали,  что пели арии из опер.  Казалось, такое испытание было по нраву только бабе-Лизе, особе в городке заметной.   Её выдающийся (во всех отношениях) нос украшала музейная редкость, пенсне. Вместе с тем, она  носила мужской пиджак с обвислыми плечами и оттянутыми карманами. И бросала вызов общественному мнению, не выпуская из беззубого рта дымящийся «Беломор-канал». Чтобы сманить внука и «временную внучку» в поход против всенародного музыкального невежества, она  купила «полфунта» (по её «старорежимным» словам)  шоколадных конфет без обёртки и   отметила какую-то их особость торжественно произнесённым словом «Кавказские»,  подняв к носу кривой указательный палец,  как восклицательный знак. Конфеты действительно оказались особенные. Дети оценили их вкус. Вряд ли, после таких «дегустаторов», бабушке досталась её законная третья часть «полфунта».  С тех пор всякий раз, когда Сергей  сопровождал Валю на детские сеансы,  они  заходили в сладкий отдел того  магазина и отягощали карманы газетными кульками  с полюбившимися им конфетами.

 

Однажды подросток и девочка сидели в ещё полупустом, прохладном холле кинотеатра под чахлой (в бочке) пальмой и катастрофически поедали свои запасы. 

- Ты кем будешь, когда вырастишь? - спросила девочка, облизывая губы. Сергей пожал плечами и ответил набитым ртом:

- Ну, наверное, путешественником и писателем,  - (он  с пятого класса увлёкся приключенческой и серьёзной – по географии – литературой,  стал тайно пописывать, портя ученические тетрадки, плохие подражания известным авторам стихами  и  прозой). – А ты? Ты кем хочешь стать, Валька? Врачом или учительницей?

Девочка подумала и ответила серьёзно, глядя в глаза своему  провожатому:

- А  я,  мне кажется,  я стану твоей женой.

Сергей смутился, но вспомнил, что рядом  ребёнок (правда, хорошо, что никто не услышал).  «Почти юноша» уже, заметили домашние,  часто довольно удачно проявлял чувство юмора, становился скорым на острое словцо, вообще, был с детства находчив. И сейчас нашёлся:

- Ладно, прекрасная невеста, может быть, я  соглашусь, если ты, когда подрастёшь, купишь мне точно таких «Кавказских», за свои собственные деньги, не за папины с мамой. Только не полфунта, а целый фунт.  Понимаешь, принцесса? Пол-кило!

И показал руками, как это ужасно много.

Валя не испугалась. Доела конфету и задумалась, приоткрыв губастый ротик, испачканный соевым шоколадом. Наконец, подсчитав, видимо, в уме свои будущие финансовые возможности,  решительно согласилась:

-Хорошо.

 

А в конце лета Валя с родителями уехала из городка на Днестре.  Навсегда. Из памяти  Сергея тоже.  Не то, что он  совсем забыл свою временную подопечную, будто её никогда не было, но её  образ, с каждым годом всё более расплывчатый, появлялся лишь при редких воспоминаниях о каком-то важном  событии того лета, вроде неожиданного появления отца после  «длительной командировки», как объяснила мама.

 

С тех пор прошло много времени. Так много, что в том городке вымерли почти все, кто знал когда-то школьника Сергея, его родителей и бабушку. В белом особняке на зелёной окраине давно поселились новые люди, и только кафельные изразцы вечной голландки молча хранили образы гревшихся возле неё людей. 

Но все эти годы то здесь, то там в огромной стране можно было встретить сначала юношу студенческой поры, потом    молодого человека, позже зрелого мужчину, наконец старика, который отзывался на имя Сергей (в своё время с добавкой отчества) и носил  всё ту же фамилию, что и школьник Серёжа. Он действительно стал писателем и,  в некотором приближении, путешественником.

 

И вот этот картонный коробок с конфетами «Кавказские».  Сверху – конверт.  Всё написано правильно: город, улица дом, квартира писателя, его имя, фамилия. Обратного адреса нет. Внутри, в конце исписанного  листа, только имя – Валентина. Она обращается к адресату как тогда, 60 лет назад, Серёжа. Поясняет, что давно уже стала замечать его книги на полках книжных магазинов. Позже собрала, через букинистов, в личной библиотеке с полдюжины томов; много разного находит в интернете, распечатывает.   А  в её комнате, на стене, - портрет «любимого писателя».

Напомнить о себе человеку, который (по её словам в письме) «просто обязан был её забыть», Валя-Валентина решилась после одного странного случая.

После того прикарпатского городка она нигде никогда не  видела в продаже конфет с названием «Кавказские». Забывался их вкус и запах. Может быть, поэтому во взрослой жизни, после техникума, нарушила детское обещание, данное одному большому мальчику – вышла замуж  «просто так», потому что все выходят замуж.  Появились дети, ибо все женщины, кто способен, рожают, никуда от этого не деться. А дочки  сделали её в своё время бабушкой, без спросу.

 

Недавно будто кто-то невидимый привёл её в единственное на земле место, где в кладовке запущенного, какого-то по виду не современного магазина с  затёртой временем вывеской «Продуктовые товары», завалялось, не потеряв свежести, незатейливое лакомство первого послевоенного десятилетия – конфеты «Кавказские».  Глазам своим не поверила.  Суетливо, боясь, что перекупят, попросила отвесить  «фунт» (так вырвалось у неё, от волнения), удивив продавщицу экзотической мерой веса.  И только выйдя на улицу, пожилая женщина задумалась, что делать с покупкой. Ведь  эти конфеты именно в таком количестве были ей заказаны, и она обещала выполнить заказ. Но в какой стороне искать тот городок, название которого никак не вспомнить? Белый особняк в окружении хибар виделся внутренним взором смутно. Сохранился ли в том городке старый кинотеатр под вековыми каштанами, в котором «крутили» ещё немые фильмы?  И  даже если вспомнится, куда держать путь, если она поспешит и найдёт всё знакомое на прежнем  месте, в прежнем виде, разве ждёт её на  угловом крыльце, под навесом,  худощавый  мальчик с подвижным смуглым лицом,  первый в жизни, которого она почему-то выделила из всех знакомых  мальчишек? 

 

На эти вопросы, задаваемые себе самой, Валентина ответить не могла.  Но оставался в её мире один старый человек, который мог ей помочь подсказкой и советом и даже стать посредником между ней и удалившимся в недостижимую даль подростком   из белого особняка на зелёной городской окраине.

 

В тот же день случилась для Валентины оказия. Её услужливый сосед собирался в столицу.  С ним и отправилась по назначению картонная коробка с фунтом конфет «Кавказские».   Тех самых. 

 

 

 

 

Поделиться в социальных сетях


Издательство «Золотое Руно»

Новое

Новое 

  • 30.09.2024 18:37:00

    Наталия Кравченко. "Стихотворения (публикация №36)" ("Поэзия")

    "Не знаю, что это было... Не знаю, что ждёт потом. О сколько огня и пыла на месте порой пустом... Марина бросала в топку живое за ради строк, а мне бы живого только, я в фикции не игрок. Слова мне важнее строчек, обыденны и тихи: «Я дома». «Спокойной ночи». «Спасибо Вам за стихи»..."

  • 29.09.2024 18:35:58

    Сергей Гарсиа. "Стихотворения (публикация №7)" ("Поэзия")

    "Вид немножко «эрмитажный», Но он давно снесён, Сталинский, пятиэтажный, Тот норильский дом. Всё, казалось бы, так близко, Но смотришь в интернет: И нет уже того Норильска ... И дома - тоже нет. Он помнил зэка и эсдэка, Сталинский режим ... Дом старше был на..."

  • 28.09.2024 17:19:00

    Наталия Кравченко. "Стихотворения (публикация №35)" ("Поэзия")

    "Стихи, что пишутся во имя того, кого нельзя обнять, цветами пахнут полевыми, а не «шаненью номер пять». Душе, пожизненно совковой, пристало пахнуть молоком, водою чистой родниковой, а не французским коньяком. Люблю Париж, Монмартр и Сену, но пахнет всё-таки любовь капелью марта..."

  • 27.09.2024 16:07:00

    Владимир Замышляев. Рассказ "Каракорум". ("Россия и мир")

    "Вернувшись на своё место, я задумался. Как странно получается: гора-убийца, как называют К2, и долина долгожителей, долина Хунзы, где, по разным источникам, люди живут 110-120 лет, а кто- то умудряется дожить до 160, находятся совсем близко. Жизнь и смерть рядом. Баланс между жизнью и смертью в отдельно взятой точке Земли. Считается, что каждый четвёртый, который поднимается на гору, погибает. Это больше, чем при подъёме на самую высокую вершину − Эверест. Двое моих новых знакомых, так уж получается, стремятся приблизиться к смерти, ощутив выброс адреналина при подъёме на гору и познав свои возможности в борьбе с природными стихиями, а я пытаюсь постичь секреты долгожительства. И летим в одно и то же место. Аэропорт Исламабада... "

  • 21.09.2024 17:54:29

    Леонид Подольский. ""Зимняя дорога"- трагическая история (рецензия на роман "Зимняя дорога" Леонида Юзефовича)" ("Критика.Эссе")

    "Роман Леонида Юзефовича «Зимняя дорога», в отличие от «Филэллина», произведение историческое и документальное, он написан со всей возможной тщательностью, это многолетний труд, добросовестный и скрупулезный. В нем речь идет о зимнем походе «Сибирской дружины» в Якутию для оказания помощи якутским повстанцам, поднявшимся против Советской власти. События в основном разворачиваются после окончания Гражданской войны, в 1922-23 годах..."

  • 20.09.2024 16:51:00

    Леонид Подольский. ""Филэллин"- неисторический роман на историческую тему" ("Критика. Эссе")

    "История Греции и греческого народа от античных времен и до последнего времени дает неисчерпаемый материал для историков и романистов. Взять хоть ХХ век: Малоазийская катастрофа – трагическое завершение трех тысячелетней истории расселения греков в Малой Азии, геноцид греческого населения, начатый младотурками в годы Первой мировой войны и завершенный кемалистами после поражения греческой армии в Малоазийском походе, изгнание нескольких миллионов ионических и понтийских греков из их тысячелетних колоний, трагический этнический обмен (выселение нескольких сот тысяч мусульман и их «обмен» с греческим населением Малой Азии), жестокая история греков в СССР (депортации из Крыма и Кавказа в Среднюю Азию; греческая операция НКВД), здесь есть где разгуляться перу романиста. Но и XIX век, борьба за независимость в 20-е годы, греческая революция – история массовых убийств, погромов, встречной резни, но и многочисленных сражений и героизма, и в то же время большой европейской политики и внутри греческих противостояний, борьбы за лидерство – опять-таки огромный, противоречивый, неоднозначный и практически неисчерпаемый материал. Недаром слово «филэллин»..."

Спонсоры и партнеры