Новости, события

Анонсы новостей 

Колонка главного редактора

Спонсоры и партнеры

ЗА ШЛАГБАУМОМ ( Публикация №3 )


                  
 
ПОГРЕБКИ

Полустанок-полустаканок
называется Погребки.
После пьянок и перебранок
маринованные грибки.
День пройдет, поезда промчатся,
Бог не выдаст – жена не съест,
никакого тебе начальства
на четыреста верст окрест.
Не железная ли дорога
устаканила горемык? –
здесь от стрелочника до Бога
получается напрямик.
…Пассажирский проходит рано.
Закобенившийся чуть свет,
я бы вышел на полстакана,
только тут остановки нет.
Просвистели… А за составом
те же, времени вопреки:
будка стрелочника, шлагбаум,
за шлагбаумом – Погребки.

 

*  *  *

На площади возле вокзала,
где мается пришлый народ,
блажная цыганка гадала
кому-то судьбу наперед.
И было, в конечном итоге,
понятно, зачем и куда
по Юго-Восточной дороге
ночные бегут поезда.
Когда,
           на каком полустанке
из полузабытого сна,
гадание этой цыганки
аукнется, чтобы сполна
довериться и достучаться,
и чтобы – в означенный час –
по линии жизни домчаться
до линии сердца, как раз!

 

 

*  *  *

 

Жизнь устаканилась
                     и понемногу
определилось ее существо:
я направляю послания Богу
и получаю ответы его.
Если идти по течению Леты,
то получается, как ни крути,
что доставляются эти ответы
через людей незнакомых почти.
Вон, рыбачок у причала шаманит,
я подойду, за спиной постою;
он обернется и запросто глянет
с облака
            в самую душу мою.

 

 


ОБЛАКА

Человеческим законам
неподвластные пока,
над Кожевенным кордоном
вечереют облака.
Собираясь у излуки,
вечереют надо мной -
выше  боли и разлуки,
выше  радости земной.
Если к облаку подняться
по закатному лучу,
то такие песни снятся-
просыпаться не хочу.
То ли эхом, то ли стоном
отзывается строка:
над Кожевенным кордоном
вечереют облака.

 

НОЧНОЙ  ТРАМВАЙ

По следу ночного трамвая
летят золотые огни,
до самого Первого Мая
продлятся пасхальные дни.
А воздух пропах куличами,
поэтому тошно чертям
шататься такими ночами
по нашим трамвайным путям.
Гуляй, черноземная рота! –
любая душа, на пропой,
усыпана до поворота
яичной цветной скорлупой.
     Я даже не подозреваю,
     что время глядит на меня
     с подножки ночного трамвая,
     на стыках пространства звеня.

 


 «В  ДОБРЫЙ  ПУТЬ»

Вот улица с названьем «В добрый путь».
Неподалеку – станция Отрожка,
где я, бывало, принимал на грудь
и направлялся под ее окошко.
Одноэтажный домик в три окна,
персидская сирень, как подобает…
Там проживала девушка одна,
да и сейчас, пожалуй, проживает.
Наверное, горит на кухне свет
и девушка…
             О чем я вспоминаю? –
да я ее не видел столько лет,
что и при встрече даже не узнаю!
А, может, и меня когда-нибудь
помянут по канону и по ГОСТу
на улице с названьем «В добрый путь»,
ведущей к недалекому погосту.

 


*  *  *

Кладбище. Чугунная ограда
на могиле божьего раба.
Облака расплывчаты, как правда,
и необратимы, как судьба.

На задворках памяти короткой
люди обустраивали рай.
Тишина, разбавленная водкой,
безотчетно льется через край.

На периферии христианства
два тысячелетия подряд
узники трехмерного пространства,
молча, за оградами парят.

 

  


ЗА  ПАРУ  ДНЕЙ  ДО  РОЖДЕСТВА

За пару дней до Рождества,
прогуливаясь возле дома,
я встретил русского волхва,
бегущего из гастронома.
Какие звездные миры
ему провидятся в тумане,
какие чудные дары
лежат во внутреннем кармане?
Он остановится, когда
пересечемся временами,
и Вифлеемская звезда
закупоросится над нами.

 


*  *  *

 

                       Что-нибудь о тюрьме и разлуке…
                                                 С.Гандлевский

Человек не имеет ни слуха, ни голоса,
но поет вечерами, когда поддает.
А жена, расчесав перманентные волосы,
сочиняет закуску
                    и тоже поет.
И подаст она мужу лучок да селедочку,
завсегда понимая душой, почему
хорошо на Руси человеку под водочку
закусить на свободе
                       и спеть про тюрьму.

 


*  *  *

 

Эта Родина проще простого,
эта правда, как небо, стара.
У кривого столба верстового,
наконец, оглянуться пора.
Сколько всякого было-случалось
и случается в ней до сих пор! –
и земля под ногами качалась,
и стреляли друг друга в упор.
Но, какого-то лешего ради,
представляется мне, например,
будто жили по вере и правде,
будто слушали музыку сфер.
У кривого столба верстового
подымается дым без огня.
Эта Родина проще простого,
эта вера от пули меня…

 


*  *  *

 

                           Л.Аннинскому
Не избами, не сеновалом
и не перегаром печали –
Россия пропахла вокзалом,
где мы провожали, встречали;
где были победы, обиды,
разводы на лагерных зонах
и где посейчас инвалиды
поют на холодных перронах.
А мы в привокзальном буфете
сидим посредине Отчизны,
как будто никто не в ответе
за все инвалидные жизни.

 


*  *  *

 

Я вовсе не пророк
                          и даже не философ –
на лаврах почивал,
                           на нарах ночевал –
по смутным временам
                               доносов и допросов
в сообществе своих
                             сограждан кочевал.
Я часть моей страны –
                               загульной и былинной –
и часть ее любви,
                          не знающей границ.
Наверное, умру –
                          и в Книге Голубиной
добавится одна
                        из множества страниц.


*  *  *

 

 

Издательство «Золотое Руно»

Новое

Анонсы новостей 

  • 29.11.2024 17:20:19

    Наталия Кравченко. "Из цикла "Защита" (Часть 4. Окончание)" ("Критика. Эссе")

    "Отсидев 5 лет и 7 месяцев, получив условно-досрочное освобождение, Дербина перестала считаться преступницей и почти два десятка лет не привлекала к себе внимания. Но когда в 1994 году вышла в свет ее книга стихов «Крушина», предисловие к которой в свое время написал сам Николай Рубцов, она вызвала безжалостную, с потоками откровенной клеветы, травлю Дербиной, которая не прекращается и по сей день. В конце 2000 года профессор кафедры судебной медицины Юрий Молин дал заключение об..."

  • 28.11.2024 17:17:00

    Наталия Кравченко. "Из цикла "Защита" (Часть 4. Продолжение)" ("Критика. Эссе")

    "Много мифов и легенд ходит об этой истории, много сплетен, клеветы, лживых и злобных домыслов. Даже сейчас, когда прошло более полувека. Сальери, Маркиз де Сад, Дантес в юбке, Герострат, леди Макбет, Чапмэн – как только ни называли эту женщину. Я хочу дать слово ей – единственной свидетельнице, виновнице и жертве, очевидице и участнице тех давних событий. Прочтя множество интервью с ней, я объединила её ответы в единый монолог, который и хочу сейчас вам представить..."

  • 27.11.2024 17:15:00

    Наталия Кравченко. "Из цикла "Защита" (Часть 4. Начало)" ("Критика. Эссе")

    "Это очень печальная история. История короткой и странной любви, трагический исход которой оба они предчувствовали. Всё так и вышло, как он писал: «Я умру в крещенские морозы...» А для неё та январская ночь 1971 года оставила только одно имя: «Та, которая убила Николая Рубцова». С этим именем ей надо было жить всю остальную жизнь. Познакомились Николай с Людмилой в общежитии Литинститута ещё в 1963-м. Потом ещё раз случайно встретились через год. Правда, тогда с её стороны особой симпатии к Рубцову не возникло..."

  • 21.11.2024 17:41:17

    Валерий Румянцев. "Стихотворения- 2024 год (публикация №5)" ("Поэзия")

    "Тропа к успеху далека. Поэт! Найди строфу сначала. Чтоб в ней хотя б одна строка, Но крепко за сердце цепляла. Чтобы..."

  • 20.11.2024 16:33:00

    Андрей Жеребнев. Рассказ "Суп из черепахи" ("Проза")

    "Заделка дыр на трале мало мне в работе пригодилась – так, ликбез, не более. В карты я тоже с той поры никогда не играл. И супа черепахового за всю жизнь так и не отведал, и уж точно никогда не пожелаю: рассказу тому спасибо! Пусть живут мудрые черепахи сотни лет..."

  • 18.11.2024 16:23:00

    Валерий Румянцев. "Стихотворения- 2024 год (публикация №4)" ("Поэзия")

    "Поэты – сильные создания. Они уверены в себе. Всегда готовые к борьбе, Чтобы улучшить мироздание. Но мир таков, каков он есть. Особо их не привечает. Поэт пороки обличает - В ответ к нему крадётся месть..."

  • 17.11.2024 15:46:00

    Андрей Жеребнев. Рассказ "Чудо-матрос" ("Проза")

    "Трюмный, задыхавшийся от быстрого темпа, морозного воздуха и бешеного сердцебиения, улучив момент, отвернул обшлаг рукава телогрейки и взглянул на часы. Ровно шесть. До конца вахты осталось два часа. Еще два! А сил уже ни в руках, ни в ногах. Осталась одна..."