Заполярье. Начало июня. Природа Севера медленно, но с каждым днем все увереннее набирала силу и освобождалась от затянувшейся стылой стужи. Низкорослые, перекрученные сварливым ветром карликовые березы подернулись зеленым маревом едва распустившихся еще клейких нежно-зеленых листьев. Листья, словно цыплята, только что вылупившиеся из почек, были робки и стыдливы. Вездесущая мать-мачеха выбросила свои яркие желтые цветы прямо на обочине грунтовой дороги, по которой катился автомобиль. Даже черные заполярные сопки, обожженные арктическими морозами и ветрами, и те криво, неловко улыбались, радуясь солнцу.
Природа Севера просыпалась. Просыпалась пугливо, готовая в любой момент скрыться в своих норках. Полковник Регулян смотрел на все это великолепие из окна уазика и радовался. Он недавно в Заполярье, куда его забросила служба из родного Баку. Но, что удивительно, он прикипел к этому суровому краю, полюбил всей душой, как может полюбить импульсивный южный человек. Солнечный Баку вспоминался все реже, а душу заполняло нежное трогательное чувство к этой неяркой застенчивой природе. Вот и сейчас он наслаждался пробуждением заполярного края.
Машину тряхнуло – она переехала бревенчатый мостик через реку Ваенгу. Ваенга недавно освободилась от тесных ледяных застругов и, радуясь свободе, непрерывно тараторила, перепрыгивая с камня на камень.
Полковник попросил остановить машину и вышел. Снял флотскую фуражку с полковничьим золотым шнуром и подставил коротко остриженную голову лучам солнца. Солнце с удовольствием мазнуло лучами по голове. Регулян зажмурился и вздохнул. Глубоко, протяжно. Хотелось так стоять вечно.
В чувство его привел матрос-водитель. Он деликатно кашлянул и напомнил, что время идет к построению. Регулян сел в уазик и они поехали. Солнце светило в лобовое стекло и заставляло жмуриться.
Ворота КПП были раскрыты, и они без помех проехали к месту построения. Воинская часть, построившись по подразделениям, была готова к утреннему разводу. Заместитель командира нервно ходил вдоль строя и нетерпеливо посматривал на часы: маленькая стрелка застыла на восьми, большая двигалась к двенадцати. На кораблях, стоявших в заливе на рейде, запели горны – началась подготовка к подъему флага. Но за командиром части не водилось грехов опаздывать. И на этот раз он был точен. Регулян принял рапорт заместителя. Затем, повернувшись к строю и вздернув руку к козырьку фуражки, он должен был произнести четко и кратко по-военному: «Здравствуйте, товарищи!» Но то ли в голове командира продолжала журчать речка Ваенга, то ли солнышко еще раз прошлось по голове полковника. Но вместо громового командирского раската раздалось приветливое: «Доброе утро, товарищи!»
Строй потрясенно молчал. Что угодно! Ко всему привыкли. Но такое! Но столбняк длился недолго. Строй понял, что творилось в душе командира в этот солнечный день.
Ответное приветствие было громче и дольше чем обычно: «Здравия желаем, товарищ полковник!» – вырвалось с территории части, ушло на залив и долго рвалось эхом по прибрежным скалам. Все довольно улыбались, а больше всех солнце, которое успевало строить рожицы в бляхах матросов и отражаться зайчиками от козырьков