27.05.2021
Игорь Борисович Чубайс – российский философ и автор оригинальной (и противоречивой!) концепции российской истории, «изобретатель» особого предмета «россиеведение», хотя, видит бог, никак не пойму, чем «россиеведение» отличается от обычного курса российской истории.
Почему именно концепция И. Чубайса меня заинтересовала? В определенном роде она показательна, как проявление исторического волюнтаризма в силу своей внутренней противоречивости. Плюс к тому некоторое время назад я посещал клуб «Россия» и, при самом благожелательном отношении к И. Чубайсу, никогда не мог с ним согласиться.
Вот в очень кратком виде концепция российской истории И. Чубайса.
1. До 1917 года (до Октябрьского переворота) Россия – Российская империя успешно и благополучно, нормально, росла и развивалась под легитимной и разумной властью царей вплоть до конца XIX века, включала все новые территории и народы, пока не достигла естественных границ (?!), после чего перешла к обустройству (с чрезвычайным опозданием: Л.П.). Царская власть была не только легитимной, но и гуманной (?), за весь XIX век было казнено всего несколько десятков государственных преступников, что совершенно несопоставимо с кровавым ХХ веком (действительно несопоставимо!). Словом, тишь, да благодать, настолько, что как-то в письме к членам клуба «Россия» И. Чубайс ратовал за восстановление монархии, ссылаясь на ее легитимность и волю народа (от 1613 года?! – Л.П.).
Перейдя к обустройству, царская империя развивалась чрезвычайно успешно, в стране быстро росло промышленное производство, она экспортировала зерно (в отличие от советского времени!), строилось много железных дорог, отмечался чуть ли не самый высокий в мире прирост населения, а русские (российские) рабочие получали самые высокие в мире зарплаты (что совершенно не соответствует истине). Одним словом, все было замечательно, но … как гром среди ясного неба случился Октябрьский переворот.
2. Советскую власть И. Чубайс ненавидит, а потому советский период описывает противоположным образом: Гражданская война, ленинские и сталинские репрессии, ГУЛАГ, геноцид крестьянства, подавление и несвобода, даже во время Отечественной войны против Советской власти сражаются сотни тысяч россиян, наконец, постепенное загнивание и крушение. Все правда, я тоже никак не симпатизирую коммунистам, не верю и не верил в коммунистическую утопию, никогда не любил советскую власть, но – история противоречива, зачем же все мазать исключительно одной краской. Беда в том, что одноцветная картинка очень плохо поддается объективному, научному анализу. Очень многое из такой картинки ускользает.
Обязательное, непререкаемое утверждение И.Чубайса: между Россией до 1917 года и советской – разрыв; это совершенно две разные страны. Это утверждение всегда подкрепляется ссылкой на А. Солженицына (цитирую по памяти): «Российская империя и Советский Союз соотносятся между собой, как убитый и убийца».
3. Постсоветский режим И. Чубайс тоже не жалует. Ну, понятно, авторитарный режим, чудовищное неравенство, несвобода, непреодоленная советчина, коррупция, олигархия, дерипаски, ротенберги. Чрезвычайно критически И.Чубайс относится и к российской политике на украинском направлении, в первую очередь в Донбассе.
Все верно, и в критике советчины, и в критике постсоветчины И.Чубайс в основном прав, если не обсуждать некоторые частности; удивительным образом монархист и ретроград, когда речь идет о дооктябрьской России, превращается в демократа и либерала при обсуждении постоктябрьского периода. Правда, если сам И.Чубайс либералом себя не считает, он относится к либералам примерно так же, как наши сегодняшние пропагандисты; И. Чубайс позиционирует себя как патриота. Такая вот странная эклектика.
Но разве только Чубайс? А вся наша пропагандистская машина? Все эти Соловьевы-Киселевы-Прохановы-Стариковы-Симоньяны, все воздыхатели об империи. Согласно нынешней пропагандистской машине, существовала замечательная царская империя (тут они на базе «патриотизма» сходятся с И. Чубайсом), затем еще более замечательная советская, которой было и есть чем гордиться (как же, сталинская модернизация и Победа! Как очень точно подметила С.Алексиевич: «Историю войны они подменили Победой») и, наконец, нынешняя. Здесь все тот же волюнтаризм; очередная подмена: фанфары вместо серьезного исторического анализа. В самом деле, если все было хорошо, то с какого бодуна (с бодуна?) в стране совершаются несколько революций: 1905 год, 1917-й, 1991-й? Удивительным образом у Белого дома стоит памятник Столыпину, а на Октябрьской площади – Ленину! Но ведь они совершенные антиподы. Мне представляется, что у нас совершенно извращенное, совершенно поверхностное, догматическое знание (вернее, незнание) своей истории. А ведь не знающий, не понимающий ошибки (и хуже того, преступления) прошлого обречен повторять эти ошибки в будущем!
Тема, которую я затронул, чрезвычайно обширна и – совсем неплохо исследована. Было бы желание знать и говорить правду. А потому я сосредоточусь только на одной части затронутой темы, а именно на истории Российской империи, на том пункте, где представления И. Чубайса и наших квасных, хорошо проплаченных телепатриотов как будто совпадают. Нынче модно стало возвеличивать задним числом перезревшую монархию и незадачливого Николая II, жалеть. Убийство царской семьи, в том числе детей (а с ними вместе доктора и прислуги) – это вопиющее преступление большевиков, у многих современных людей августейшие жертвы вызывают сочувствие и жалость, но это вовсе не означает, что перезревшая самодержавная монархия могла продолжать существовать в ХХ веке.
Недавно я урывками смотрел телефильм митрополита Тихона Шевкунова (смотрел урывками, потому что смотреть целиком не было ни времени, ни желания) «Гибель империи. Российский урок») – и нескольких минут просмотра оказалось достаточно, чтобы уяснить главную мысль фильма: у нас был замечательный царь Николай II и – во всем виновата интеллигенция, эти проклятые либералы. Понятно, что это абсолютно антиисторические утверждения, которые не стоит даже оспаривать. Но это, видимо, официальная идеологическая позиция нынешней российской власти – во всем обвинять интеллигентов и либералов, воображаемую пятую колонну.
Дореволюционная русская интеллигенция – это особенный феномен, это то лучшее, что сумела Россия создать за тысячу лет своей государственности. Это та самая лучшая тысяча (в действительности один-два миллиона), о которой размышляет Достоевский в своем романе «Подросток» и которую мы потеряли в результате большевистского переворота.
Общепризнанный факт: движущей силой буржуазных революций на Западе служила буржуазия. В России, ввиду особенностей ее развития, буржуазия была слаба и относительно немногочисленна. Роль буржуазии в революции (в противостоянии с абсолютизмом) играли в основном старообрядческое купечество (так уж сложилось, что наиболее богатые русские купцы вышли из старообрядцев (аналог западных протестантов) и интеллигенции. В России к концу XIX века существовал относительно широкий слой образованных людей. Наконец, земские деятели – благодаря реформам Александра II в стране было развито местное самоуправление, в котором участвовали в основном выходцы из дворянства, из купечества, из интеллигенции.
Я не стану подробно останавливаться на истории противостояния российского общества и самодержавия. Это очень обширная и, кстати, очень показательная тема, потому что эта история – противостояния – носит перманентный характер. Однако, констатируем, к второй половине XIX века российское общество созрело для того, чтобы взять бразды правления в свои руки и расслабить оковы прежней самодержавной, по существу полуфеодальной системы. Однако реформы Александра II прекращены, гайки закручиваются, клапаны задраены, страна медленно, но последовательно доводится до кипения.
В самом деле, вот диспозиция на начало ХХ века: за реформы и переход к конституционной монархии выступают, с одной стороны, бóльшая часть образованных слоев общества: земские деятели, широкие круги интеллигенции, в том числе дворянства (!), купечества, студенты и университетские профессора («Союз освобождения», «Союз союзов»), с другой, все больше ширится низовой протест: в России широко распространяется социалистическое движение, к борьбе за свои права подключаются рабочие и крестьяне. Крестьяне, ввиду своей темноты, все еще верят в царя-батюшку, но в то же время в стране как никогда остро стоит аграрный вопрос. Выборы в четыре Государственных думы показывают, что крестьяне не такая уж темная масса, что они чётко осознают свои интересы и, следовательно, самодержавие теряет опору в деревне. И ведь не даром, не на пустом месте начинаются столыпинские реформы.
Словом, к началу ХХ века, к революции 1905 года, самодержавие теряет опору и в низших, и в образованных и состоятельных слоях обществ. На кого оно может опереться? Только на черносотенцев (среди них на переменчивых люмпенов, маргиналов), на казачество и на придворную аристократию. Получается эдакая политическая консоль, а это очень надежная конструкция.
И какой же разрыв между самодержавием и народом, между властью и низшими классами! Ведь расстрел 9 января – это верх безумия царской администрации! Это горящий факел в бушующее, готовое воспламениться человеческое море. Это, наконец, просто презрение к простым людям, которых царь и его окружение в своем высокомерии и за людей не считают. Но вот что показательно: ни говорящие головы на телевидении, ни И. Чубайс никогда не вспоминают эту расстрельную дату. «Кровавое воскресенье», провал самодержавия на выборах в четыре государственных думы, наконец, встречный массовый террор и множество крестьянских, рабочих и студенческих волнений и восстаний просто камня на камне не оставляют от всех этих представлений о гармонии между самодержавием и народом.
Но даже если мы вынесем за скобки глубокие противоречия (экономические, политические, сословные) между властью и обществом, большинством, с какой стати образованные люди должны признавать несменяемую, безальтернативную власть Романовых, царя и огромной семьи, великих князей, которые возглавляют и армию, и флот, и Академию художеств, и столицы, и главные военные округа страны? Всякая легитимность имеет свой срок. Что легитимность заканчивается, это чувствуется в воздухе. Будь Николай II умным политиком, он бы это почувствовал и согласился на конституционную монархию, тем самым предотвратив, как минимум, Февральскую революцию, но он сопротивлялся почти до последнего. Он просто плыл по течению.
И что бы ни говорили наши нынешние идеализаторы (и извратители!) российской истории, царская империя – это тюрьма народов! В ходу официальный термин «инородцы», в законе - черта оседлости и процентная норма; а массовое мухаджирство? В течение второй половины XIX века Российскую империю покинули до 2-х миллионов евреев и до 1,5 миллионов мусульман. А регулярные польские восстания? А все нарастающее сопротивление Финляндии (через которую, кстати, шел поток революционеров, революционной литературы и денег на революцию), а сопротивление прибалтийских народов? А чуть ли не вековая Кавказская война, а грандиозное восстание 1916 года в Средней Азии? Так ведь и Петлюра, и начавшаяся сразу после Февральской революции активная украинизация – они ведь тоже возникли не на пустом месте. Интересно, почему редко кому приходит в голову, что Российская империя и Советский Союз развалились практически по одним и тем же границам?!
Российская империя не выдержала мировую войну. Но, по большому счету, она и не могла выдержать. «Стена, да гнилая, ткни и развалится», - говорил Ленин. Он и ткнул. Опять-таки, почему об этом не говорят наши идеализаторы: в Первую мировую Ульянов-Ленин чрезвычайно успешно сыграл роль Власова!
Империи недолговечны. По итогам Первой мировой войны окончательно прекратила свое существование. Османская империя, развалились империи Габсбургов и Романовых , да и главный зачинщик мировой бойни кайзер Вильгельм II слетел с трона. Что называется, доигрались! Но я вот о чем, в Турции приходилось слышать от гидов, что Турцию накануне мировой бойни именовали больным человеком Европы. Но ведь Российская империя была еще более больным человеком!
Понятно, почему этот факт стараются игнорировать наши пропагандисты, наши державники и монархисты. Для них власть есть нечто сакральное, выше разумного и объективного анализа. Пусть вместо реальной истории пипл хавает пропагандистское блюдо. В самом деле, если мы обратимся к классической немецкой философии, абсолютная идея Гегеля в конечном итоге воплотилась в прусской сословной монархии, абсолютная идея Фукуямы – в англо-саксонской демократии, а в умах (в словах?) наших телепропагандистов высшим воплощением абсолютной идеи является нынешняя путинская Россия.
С ними понятно. Но вот демократ И. Чубайс, он-то с какой стати подался в воспеватели российской монархии? Разумного объяснения я не вижу. Тут или очень хочется быть оригинальным, или какие-то застарелые «патриотические» комплексы. В самом деле, многие из нас не любили советскую власть и, естественным образом, искали ей антипода, «золотой век» в прошлом. Естественным антиподом служили цари. Но это в детстве. Став взрослее, мы должны были обратиться к фактам. А факты свидетельствуют, что – никогда не было хорошо; над русской историей всегда нависала тень глубокого противостояния, разрыва между властью и народом, трагическая тень презрения к отдельному человеку. В России человек всегда был исключительно мал перед огромностью и могуществом чуждого и неподконтрольного ему государства.
Краеугольное утверждение И. Чубайса: в результате Октябрьского переворота произошел трагический разрыв российской истории (этот разрыв всячески стараются замазывать пропагандисты официальной версии российской истории). А как на самом деле? С одной стороны, да. Убийство царской семьи, Гражданская война, бессудные казни аристократов и офицеров, экспроприации имущества; но, с другой, антиподы оказались не такими уж антиподами. Русская матрица сохранилась в практически неизменном виде, только стала еще жестче. В самом деле, крайний централизм, вертикаль власти, этатизм, презрение к правам человека, экспансионизм – все сохранилось, даже усилилось. Где же разрыв?
Практически во всех восточных деспотиях случались дворцовые перевороты, когда сын свергал отца, и что – всегда ли это означало коренной пересмотр политической линии? Ленин и Троцкий плевать хотели на Россию, им нужна была мировая революция, но вот товарищ Сталин – прагматик и политик-практик. Он последовательно вернулся к царистской модели, довел ее до крайности, до абсолюта, практически вернул крепостное право и лишь для маскировки одел на всю эту имперско-деспотическую конструкцию шапку марксизма. Да и что такое марксизм? Нечто весьма аморфное.
Сталинскую метаморфозу (а может и не метаморфозу, а прямую от Ленина?) чутко уловили некоторые из русских эмигрантов, вроде Устрялова и евразийцев, но вот антисталинист И. Чубайс упорно не хочет замечать. А между тем, не оттого ли И. Сталина так обожают наши националисты и государственники?
Выше я употребил выражение «русская матрица» (есть еще научное понятие «русская система»), но вот я размышляю о Древней (Киевской) Руси. Новгородское вече, выборность и сменяемость князей, значительная роль бояр, боярские думы, относительная независимость церкви,сельские общины – вроде бы в Киевской Руси имелись все предпосылки для более демократичной системы, не меньше, чем на Западе. Надо полагать, что жесткий авторитаризм сложился не в Древней, а в Московской Руси (Московии), так сказать, московская мутация произошла и под влиянием Орды, и в процессе противостояния с Ордой. Эта система, московская, московитская, надо думать, в немалой степени способствовала созданию могучей империи. Но, как и всё, она имела и обратную сторону: деспотизм и крайнее отчуждение между властью и народом.
Однако вернемся к чубайсовой идее «разрыва». На мой взгляд, здесь явное преувеличение, искусственная теоретическая конструкция. В действительности «русская система» (московская) продемонстрировала исключительную устойчивость и воспроизводимость. Развитие неизменно шло в парадигме авторитаризм-тоталитаризм-авторитаризм; при отклонении от стержневой линии неизменно происходил откат, возвращение к прежней парадигме. Охранительные, консервативные силы всякий раз оказывались сильнее демократических, либеральных, «глубинный народ» при всех вариациях оставался бесправным, объектом, а не субъектом; менялась лексика, но не глубинная суть. Вот эта неизменяемость и есть главная проблема. Победа большевиков (вопреки И. Чубайсу) не была случайной. Она стала следствием очень глубокого раскола общества, скопившейся в нем (в обществе) ненависти и прямо-таки детской, наивной доверчивости российского простолюдина. Десятки миллионов были принесены в жертву. Чему? Что «победители» строили? Всесильное большое государство, нависавшее над обществом и маленьким человеком?!
Нет, конечно, Россия, как и все, развивается по спирали. Нынешняя путинская Россия есть прямо-таки царство свободы по сравнению с ленинско-сталинским лагерем. Но… Что дальше? Очередной тупик? Снова движение по кругу вместо столбовой дороги?
У страны тяжелый тысячелетний анамнез. История России – это история деспотизма, подавления, великодержавия, несвободы; но еще хуже – «борцы за свободу» нередко оказывались много бóльшими притеснителями. Не поняв, не разобравшись с прошлым, не усвоив уроки, едва ли следует мечтать о солнечном, безоблачном будущем. Вообще, где мы хотим жить: в великой стране, или в нормальной? И что такое великая страна? Для нас, похоже, «великая» и «нормальная» - понятия взаимоисключающие.
P.S. О цифрах. Вот данные за 1913 год. В Российской империи ВВП на одного жителя (без Центральной Азии?) составлял 110 рублей золотом, в Германии 300, в Великобритании (без колоний) – 520, в США – 720. Могли ли рабочие в Российской империи получать зарплату выше американских, как утверждает И. Чубайс? Хотя, нужно признать, квалифицированные рабочие, например, железнодорожные машинисты, получали очень неплохие зарплаты. Зато очень плохо обстояли дела с производственным травматизмом, у работников не было никаких социальных гарантий, рабочий день составлял 11-14 часов, а средняя продолжительность жизни в царской России составляла 33 года (в первую очередь за счет высокой детской смертности).
А вот данные по терактам и казням. Только в первой половине 1906 года в Российской империи были совершены покушения на 37 государственных сановников. В ХIХ веке смертная казнь в Российской империи применялась нечасто, не более 10 раз в год (но это совершенно не соответствует цифрам, которыми оперирует И. Чубайс).Однако ситуация диаметрально меняется в начале ХХ века: в декабре 1905 года казнены 376 человек, во второй половине 1906 года 574 (введены военно-полевые суды), в 1907 году – 1139, в 1908 – 1340, в 1909 – 717.