| |
МОЛЧАЛЬНИЦА
Ненастье перебесится
И сгинет без следа.
В качалку полумесяца
Уляжется звезда.
Полночная молчальница
Не вымолвит словцо,
Лишь сонно закачается,
Объятая ленцой.
И в платьице холстинковом –
Другого не дано –
Я звёздной паутинкою
Опутаю окно.
Пленённую бессонницу
Стихами напою…
Всё будет, всё исполнится
У счастья на краю.
БРАТ МОЙ
В засуху вянет подсолнух,
Сохнет без влаги репей.
Брат мой, из пригоршней полных
Вражьего зелья не пей.
Демоны Нового Света
Ломятся в окна и дверь.
Брат мой, не слушай навета.
Сердцу славянскому верь.
Брат мой, криницы и реки
Полны чистейшей воды.
Брызни на сонные веки,
Не доводи до беды.
Нам ли, по крови единым,
Жаждать огня и резни?
Боже, храни Украину.
Боже, Россию храни.
ТОПТАЛСЯ ЛУЧИК ЗОЛОТОЙ
Топтался лучик золотой
На подоконнике гостиной.
Просилось солнце на постой,
Но я задёрнула гардины.
Я, воспевающая свет,
Сегодня выбрала темницу.
Шуршу обёртками конфет,
Борюсь с желанием напиться.
Там, на свету, кровит заря.
То – митингуют, то – парады.
Сначала – выберут царя,
Потом – свергать на баррикады.
А я – адамово ребро.
И я хочу быть просто мамой,
Растить детей, ваять добро,
Любить надёжного Адама.
Сижу – отчаянья сестра.
Застыла призраком бесплотным.
На Красной площади – ветра,
Ветра – на площади Болотной.
КРУГОВЕРТЬ
Я серебряный крестик забыла надеть,
Я давно не читала молитвы.
И теперь надо мной – круговерть, круговерть,
Тьмы и света извечные битвы.
В лоскутье – белый день, в кружевах – темнота,
В неглиже – тошнотворность вертепа.
Я глуха и слепа без защиты креста.
Всё обманно, убого, нелепо.
О Всевышний, не дай мне бесславно упасть!
И когда я взмолюсь покаянно,
Ты крестом осени, ты яви свою власть
Над рабой, наречённою – Анна.
БЫЧОК
Я старой закваски. Я помню года,
Когда поутру выводили стада
Степенных коров и пугливых овец
На розовый клевер, зелёный кострец.
А я конопатой девчонкой была,
Я залпом из кружки огромной пила
Парной эликсир по два раза на дню,
И не было блюда целебней в меню.
Поили всё лето меня молочком,
И звали за это любовно «бычком»…
И если сегодня вдруг вижу козу,
То ей, как сестрице, гостинец несу.
С тоскою гляжу на тугие бока,
И хочется вновь мне испить молока.
Чтоб белою струйкой – по шее на грудь,
Чтоб в ясное детство на время нырнуть.
ПАСТУШОК
Сивуха вчера получилась отменной на диво.
Не сытый, но пьяный, и нос, как всегда, в табаке,
Упал пастушок, одурев, в лопухи и крапиву
С гранёным стаканом в мозолистой, крепкой руке.
По-прежнему месяц сгибается желтой подковой,
По-прежнему солнце по небу бредёт вкругаля.
Очнись, пастушок — разбрелись, одичали коровы,
Татарником злым зарастает родная земля.
Не пей, пастушок, это жуткое горькое пойло,
В траве отыщи запылённый забытый рожок.
Гони поскорее бурёнок в уютное стойло,
И вновь на рассвете из стойла гони на лужок.
Труби, пастушок, на рожке иль играй на свирели
Покуда ещё розовеют в лугах клевера,
Краснеют рябины, кидаются шишками ели,
И редкий петух кукарекает где-то с утра.
КАЛАЧИ
Ты, буревестник, не кричи
Там, между тучами и небом!
Я наскребла на калачи
Чуть-чуть муки – и буду с хлебом.
Едва дыша – ресницы вниз –
Воркую тихо над мукою.
Крикливый мир, угомонись!
Сегодня хочется покоя.
Не разрешит моя стряпня
Проблем взъерошенной эпохи.
И вы тусуйтесь без меня,
Шуты, торговцы и пройдохи.
Приглажу скатерти залом,
Запарю чаю с бергамотом
И крепко-накрепко узлом
Свяжу житейские заботы.
Негоже ныть от неудач!
Я не вприглядку пью, не с "таком":
Ещё – с изюмом мой калач,
И даже – с зёрнышками мака!
А завтра, выйдя за порог,
- Не всё же прятаться в берлоге –
Пойму: из множества тревог
Мои – не худшие тревоги.
РУССКИЕ ИЗБЫ
От Оки до Двины и Онеги,
От московских до псковских дорог
Ладить лапти, ладьи и телеги
Мог любой на Руси мужичок.
В городах, деревнях – повсеместно –
Хоть парнишка, хоть вовсе малец,
Знал топор, долото и стамеску,
И работал с душой, удалец.
Были русские избы нарядны,
А ладони умельцев - грубы.
Украшались любовно фасады
Кружевами тончайшей резьбы.
У окошек Авдотьи и Фёклы
Вышивали и пряли порой.
И сверкали в наличниках стёкла
Словно девичьи очи весной.
Пятистенка, родная избушка,
Ты – праматерь часовен, церквей,
Что от пят и до самой макушки
Вырастали совсем без гвоздей!
На холмах, крутоярах, в селеньях,
Украшая излучины рек,
Возвышались над миром творенья –
Рукотворная радость навек.
Белый свет, он с избою прекрасней,
За порогом расступится тьма.
Словом, что ни деревня, то праздник –
Золотые из сосен дома!
ПЕЧКА
Дрова, присыпанные снегом,
Стреляют в топке и шипят.
Какой восторг, какая нега –
Лежать и слушать снегопад!
Он рвётся в окна, топчет крышу,
А на лежанке – любота.
Шуршат внизу, под печкой, мыши,
Поправ мурчание кота.
В печурке сохнут рукавицы,
В опечье дремлет домовой.
И только мне совсем не спится
В моей избёнке лубяной.
В горшках томятся щи да каша,
Картошка млеет в чугуне.
Скрыт русский дух и сила наша
В живом, покладистом огне.
РАДИ НАС
Ради нас – и лопух придорожный,
И тюльпана лиловый бокал,
И заря, что легла осторожно
На безмолвие водных зеркал;
И кузнечик, что вечно стрекочет,
И пчелы неуёмная прыть,
И горластый задиристый кочет,
Что мечтает летающим быть...
И коровы дородное вымя,
И доверчивый пульс родника,
И певучее родины имя
Не на час, не на год – на века.
БАННЫЙ ДЕНЬ
Горячая испаринка,
Со лба, струясь, течёт.
Плесну воды на каменку,
Чтоб было горячо!
От веника пахучего
Кружится голова.
За дверцею скрипучею –
Высокая трава,
Кипрей, вьюнок извилистый,
Тенистая ветла…
Прохлада речки илистой
Меня обволокла.
Ни страха, ни смущения –
Плыву, обнажена.
До головокружения
Пронзает тишина.
В предбаннике бревенчатом –
И сухо, и светло.
Тюрбанчик полотенчатый
Спустился на чело.
Заварка из лабазника
Прогонит хворь и лень.
За ощущенье праздника
Люблю я банный день!
* * *
Я не ропщу. Гремите, громы,
Катись лавиною, беда…
Не велики мои хоромы,
Не высока моя звезда.
На всё, известно, – воля Божья,
И мне по силам этот крест.
Тащу его по бездорожью,
И слух ласкает благовЕст.
Прохладно дерево киота,
Сухие губы горячи,
А за спиной незримый кто-то
В затылок дышит и молчит.
НА ПЕРЕКРЁСТКАХ ТЬМЫ И СВЕТА
Идут, совсем не замечая
Бутонов, листьев и соцветий,
Забыв, что были изначально
Они – восторженные дети.
И каблуками стебель мятный
Сминают твёрдо и привычно…
Им безразлично, непонятно
То, что другим небезразлично.
На перекрёстках тьмы и света
Нет постовых и светофоров,
У презирающих заветы
Свои законы и соборы.
И только праведное небо –
Одно на всех. Без исключенья.
Сияет крест. Вершится треба.
И жаждут души очищенья.
* * *
Потёмки в кувшине, а свет — высоко,
Но я научилась не плакать от боли,
Взбивать, и взбивать, и взбивать молоко,
Чтоб масла кусок получился поболе.
Как солнце лучисто, как пахнет земля,
Как дождика струйки прекрасны на теле!
Всё радость: и в белом пуху тополя,
И пёстренький фантик простой карамели!
Люблю и ценю каждый прожитый час,
Который едва ли опять повторится…
В игристом шампанском хорош ананас,
Но как ароматен мой хлеб из пшеницы!
* * *
Я не смогу потрогать небо,
Рассветный луч поцеловать.
Но мне дано – краюшку хлеба,
Посыпав солью, смаковать.
Есть у меня земное благо –
К устам любимого припасть,
Отведать чувственную влагу,
Вкусить немыслимую страсть.
Не из шелков мои наряды,
Но по шелкОвой по траве
Бежать к единственному рада
С венком из трав на голове.
Свинцова чаша небосвода,
Но льются светлые стихи…
Да, мы живём в лихие годы,
А было ль время не лихим?
СИРЕНИ ПРОЩАЛЬНЫЙ БУКЕТ
Неделю, всего лишь неделю
Струился цветов аромат,
И жалость моя неподдельна,
Что вянет сиреневый сад.
Кудрявые, бурые кисти
Коснулись моей головы:
"Ты тоже заложница истин,
Законов природы, увы."
"Нельзя надышаться сиренью
На долгие месяцы впрок"-
Шепнул, призывая к смиренью,
Упавший в ладонь лепесток.
В сиреневых сумерках мая
На сердце смирения нет,
Когда я к лицу прижимаю
Сирени прощальный букет.
СВЯЗЬ ПОКОЛЕНИЙ
Проснувшись во двориках зябких,
Близ яблонь, заборов и стен,
Они золотистые шляпки
Надели, поднявшись с колен.
Немедля – вперёд, за ворота!
Луга и поля полонив,
Покрыли они позолотой
Пространства невспаханных нив.
Незыблема связь поколений,
Незыблема к жизни любовь.
До буйства душистой сирени
Цвести одуванчикам вновь.
Представьте – всё это бывало:
Как я, на простор убежав,
Славянка веночек свивала
Пыльцою испачкав рукав.
* * *
Ещё синеют васильки,
Ещё нам дарит бабье лето
Тысячелистника венки
И пижмы жёлтые букеты.
Но уж смородина сошла,
Варенье варится из тёрна,
А это значит – два крыла
Над нами осень распростёрла.
И посылает тихий знак,
Что скоро слякоть и ненастье…
Так и в любви – всего лишь шаг
От одиночества до счастья.
* * *
Хочу туда, где тропки узки,
И необъятен небосвод,
Где так приветливо, по-русски
Берёзка встретит у ворот.
Где росы дремлют на манжетках,
Мохнатый клевер лиловат,
И где под крылышком наседки
Пригрелся выводок цыплят.
Где кошка, рыжая Авдотка,
Приходит в гости, как домой,
Где на шести садовых сотках –
Весь мир. И сложный, и простой.
* * *
Ещё недавно, в Марьев день,
Гуляло марево по травам,
И солнце тучку набекрень
Сдвигало лучиком лукавым.
Цикады пели вразнобой
О травяном целебном соке,
А я сушила зверобой,
Цикорий нежно-синеокий…
Но разве август виноват,
Что тучам в небе стало тесно,
Что вымок яблоневый сад,
И не поют цикады песни?
Я перед августом в долгу,
Его ругала, негодуя.
А он на вымокшем лугу
Дарил мне пижму золотую,
Великодушен был, не зол,
В ладони сыпал облепиху…
Спасибо, август-хлебосол,
Спасибо, август-припасиха.
__________________________________
8 августа - Марьев день.
На Руси про этот день говорили: «В Марьев день осенние марева по травам идут, целебную мощь травам дают. Утром прохлада росяная листья наполняет, пыль омывает, а в полдень рождается в травах целительная сила». Деревенские знахари в этот день выходили на сбор целебных трав на лесные поляны и луговины. Собирали мяту, иван-чай, пижму, тысячелистник, шишки дикого хмеля. Считалось, что травяные сборы именно этого дня впоследствии будут лучше всего лечить людские болезни.
МЕТЕЛИЦА
Запуржило, заметелило.
Разбуянился марток.
И валяюсь на постели я
То повдоль, то поперёк.
Я не лодырь, не бездельница.
Просто холодно в груди.
Госпожа моя метелица,
Умоляю, уходи.
Не качайся, словно пьяница,
Не отпугивай весну.
У меня рассада тянется
Паутинками к окну.
Быть ей надо коренастою,
А она хила на вид.
Припорошенными настами
Убирайся без обид.
Придержи подол, красавица,
И быстрее – наутёк!
А не то с тобой расправится
Сам Алексий Водотёк.
У него ручьи в запаснике,
А в кувшинах – ручейки.
Ждут его указа пасеки,
Ждут указа рыбаки.
Будешь пчёлами ужалена
Иль утоплена в реке.
Уходи-ка по проталинам
Да исчезни вдалеке.
____________________________________________
30 марта в православном календаре – день преподобного Алексия, человека Божьего.
В народном календаре - день Алексея Водотёка, Алексея Теплого.
АГОНИЯ СНЕГА
Затянулась агония снега.
Лучик солнечный, сделай укол,
Чтоб ручьи, задыхаясь от бега,
Мне водой оросили подол.
Как небесное блюдце свинцово,
Даже трещинки маленькой нет!
И встречаю я снова и снова
Неулыбчивый серый рассвет.
Но оправится март от недуга,
Улыбнётся, совсем не суров.
И грачи, прилетевшие с юга,
Приземлятся на снежный покров.
Всё у них по законам природы,
По неписанным правилам звёзд.
Захлопочут они в непогоду –
Чернокрылые плотники гнёзд.
Мне учиться у них и учиться,
И всю жизнь набираться ума,
Чтоб не биться затравленной птицей,
Не стучаться в чужие дома,
Не просить ни тепла, ни горбушки,
Не клевать с сердобольной руки,
Вымыть окна и вышить подушки:
По зелёной траве – васильки.
Будет всё – лопухи у дороги
И цветов настоящий букет…
А что сердце заныло в тревоге –
Знать, живое. Порока в том нет.
ВИЗА
Надоели сосулькам карнизы,
Полетели они с вышины.
И апрель долгожданную визу
Вновь оформил в посольстве весны.
В час, когда синеокий у старта
Скакуна погоняет хлыстом,
Я сутулость холодного марта
Осеню напоследок крестом.
Буду молча глядеть ему в спину,
Поминая теплом, не коря.
Вот он прыгнул на толстую льдину
И отчалил, подняв якоря.
В полинялой от солнца рубахе
Долго-долго он был на плаву.
И какие-то чёрные птахи
Провожали его в синеву.
Отвернусь. Возле лужицы – куры,
И скворечник – на старой ветле,
И апрель переменным аллюром
По непаханой скачет земле.
ВРЕМЯ НЕ ПРЯЧЕТ УСМЕШКУ
Вот и кончаются Святки,
Скована льдом полынья,
Месяц на небе - заплаткой,
Нежно глядит на меня.
В рыхлом снегу - углубленья:
Лапок кошачьих следы.
Зябко рукам и коленям,
В явном преддверье беды.
Время не прячет усмешку:
"Глупости всё, чепуха;
Будут для сердца потешки,
Будут любви вороха!"
Может, и будут - не знаю,
Только в крещенскую лють
Жаждет мечта расписная
В тёплое носик уткнуть!
ПРИМЕТЫ
Облетели до срока
И берёза, и вяз.
Что косишься, сорока,
Чёрной бусинкой – глаз?
В любопытстве сорочьем
Есть желанье – украсть.
Чем умишко короче,
Тем навязчивей страсть.
Я – не глупая птица,
Но в шкатулке резной
Потаённо хранится
Унесённое мной:
Гладкий жёлудь – с Тверского
Да с Цветного – каштан…
Ничего воровского,
Так что совесть чиста.
Это просто приметы
Облюбованных мест.
Это прошлого лета
Восклицательный перст.
Жёлудь выпуклым боком
Призывает:"Погладь!"
И стрекочет сорока
За окошком опять.
* * *
Ах, любовь моя – корка арбузная!
Пахнешь сладко, а есть невозможно.
Была светом, а стала обузою,
Непосильной, нелёгкою ношей.
Ах, любовь моя, – дверца без ключика,
Пересохшая пыльная дверца!
Расскажу лишь немому попутчику,
Как затихло весёлое скерцо.
Мне цукаты варить – тягомотина,
А под дверью стоять – униженье.
Ах, любовь, ты – родник и болотина,
Взмах крыла, и полёт, и паденье.
|
|