I
Именно собакам Рита была обязана всеми потерями в своей молодой ещё
жизни. В годы учебы в университете её бойфренд, как раз переходивший в то
время в статус жениха, погиб, пытаясь объехать внезапно выскочившую на
дорогу тётку с собакой. А в прошлом году лучшая подруга вывела собаку на
вечернюю прогулку, и на них свалилось старое огромное дерево. Насмерть.
На месте. Скажете, это Рита виновата? Это её касание приносит смерть? — и
эта тема не нова, до посинения обсуждали такое когнитивное искажение в
терапии. Но в первую годовщину подругиной смерти Ритин новый бойфренд
Дэйв придумал, наконец, как преодолеть тоску и сосущую пустоту в сердце.
Нужно спасти собаку. Взять из приюта и сделать своей любимицей.
— Надо исправить карму, — сказал Дэйв.
При всём своём идиотизме он очень хорошо сёк именно в таких вещах. За
что многое ему прощалось. Очень многое.
Дэйв приглядел на сайте подходящую собаку. Большую. С грустной исто-
рией. Такую, чьё спасение из приюта зачлось бы по-настоящему. Подруга бы
одобрила. Она любила больших собак. Она вообще всех любила, без неё в
мире стало меньше любви. Надо, чтоб любви было больше.
— Хочешь, она будет считаться моей собакой? Я с ней буду возиться, а
ты — покупать корм и исправлять свою карму.
— Берём, — согласилась Рита и пошла на работу.
Невзирая на запланированные добро и любовь, день не задался с самого
утра. Не успела Рита втолкнуться в набитый вагон надземки, как телефон её
зазвонил:
— Да, кстати: я взял у отца машину на день.
— Как? — ахнула Рита. — И не повёз меня на работу?
На машине добираться в Гарлем — тридцать минут, а на метро и автобу-
се — от полутора часов до бесконечности.
— Извини, забыл, — сказал неработающий и посему никуда не добираю-
щийся по утрам Дэйв. — Но вообще-то я машину взял, чтобы забрать собаку.
С ней в транспорт не пустят.
Настроение было испорчено мелким предательством Дэйва. В обед Рита
решила исправить его, выскочив на экспресс-маникюр. В неряшливом сон-
ном салоне, где маникюрши не поднимали глаз от игр в своих телефонах, её
усадили к пожилому корейцу. Рита закрыла глаза. Ом-м-м... Открыв их, что-
бы полюбоваться подсыхающими ногтями, она увидела жирную синюю по-
лосу на ногте безымянного пальца. Под лаком. Кисточкой грязной... бр-р.
— Что это, по-вашему? — разъярённо спросила она у корейца, тряся ки-
стью руки перед самым его лицом.
— Ваши ногти, — невозмутимо ответил он.
— Серьёзно? Ха. Я посинела. Я ещё не умерла, кажется! Я отказываюсь
платить за этот ужас!
Она, конечно же, расплатилась и вернулась бегом на работу, не смыв ду-
рацкий ноготь. Хотя бы остальные девять выглядели прилично.
Когда она вернулась домой и увидела у двери собачью переносную клетку,
размером ей по грудь, в животе что-то противно клоцнуло. Рите хотелось
верить, что от голода, а не от дурных предчувствий.
В комнате, занимая бОльшую её часть, сидело лохматое чудовище. Помесь
волкодава с Бернским зенненхундом. Или с другим каким хундом.
— Правда, окрас морды, совсем как у Джесси?
Так звали добродушного родезийского дога, любимца покойной подруги.
— Ничего общего. Кто же сдал такую громадину в приют?!
Дэйв риторический вопрос проигнорировал и удовлетворённым, усталым
голосом сказал:
— Вот, выпустил из клетки. Сволочи, совсем не обучили собаку. Так из-
деваться над животным...
— Как... как — не обучили?! — ахнула Марина. — Ты же говорил, что...
— Тебе-то что? Ты поспишь быстренько, и обратно на работу, а нам тут вы-
кручиваться. Да, малыш? — это он повернулся к собаке, с живым интересом
следившей за всеми передвижениями Риты.
— Ага. Малыш. Прекрасное имя для скаковой лошади. Я завела лошадь, —
подытожила горестно Рита.
Животина оказалась сукой с чётко выраженными территориальными
претензиями. В частности, Дэйва она считала сугубо своей территорией, а
потому Рите была объявлена война. Уже на второй вечер выпущенная «погу-
лять» по комнате «лошадь» подошла к дивану, на котором уютно умостились
хозяева, и попыталась спихнуть Риту на пол. Собака была заведомо тяжелее
её, а тут ещё Дэйв поддержал:
— Ну что б тебе пустить животное. Бедняжка, она не знала ласки.
— А я?! — взвыла Рита, — я — знала?! Она, значит, малыш и бедняжка, а
я — машинка для печатанья денег? На вот это всё?! — рука её описала драма-
тический полукруг.
Пока они препирались, собака навалила кучу у Ритиных ног и с удовлетво-
рённым видом сама пошла в клетку.
Так и пошла жизнь. Карма, может, и улучшалась, но Рите было это никак
не ощутить. Собака упорно не желала приучаться не гадить в доме и не же-
вать всё, что плохо лежит. Дэйв утверждал, что теперь-то он точно не может
выйти на работу. Недели через три он заявил в спину уходящей на работу
Рите, что хочет поучаствовать в марше мира, а потому уедет на пару дней.
— А собака?
— Я поговорю с отцом, — сказал Дэйв.
Рита долго потом поражалась своей легковерности и неумению читать
мужские намерения. Вечером того же дня, когда она пришла домой, её встре-
тила только подросшая за последние недели животина, умудрившаяся подта-
щить клетку, с собой внутри, к дивану и с вожделением на него взиравшая. В
последующие после отбытия Дэйва дни она научилась отпирать клетку изну-
три и совершать разрушительные набеги на диван и забытую на столе с утра
еду, а также изжёвывать в лохмотья всё, что попадало в мощные её жевалки-
зубищи. Отец Дэйва не спешил протянуть руку помощи и, как, впрочем, и
сам Дэйв, в конце концов, перестал реагировать на истерические вечерние
звонки Риты.
На третий вечер, лёжа в постели и перебирая варианты спасения, Рита
наконец-то сообразила, что Дэйв просто сбежал. Неважно, от собаки ли, к
женщине ли — переживать всё это было некогда, иначе на работу завтра не
встать. Думая о собственном слабоумии, Рита заснула. Проснулась она от
того, что освободившаяся от уз животина вломилась в спальню. Собака нава-
лилась на Риту, и Рита подумала, что, в принципе, развязка может оказаться
неожиданно лёгкой.
— Уйди. Уйди, сволочь, поняла? — просипела она, вперившись в пусто
светившиеся, с молочным отливом, ненавистные собачьи глаза. Животина,
казалось, что-то поняла и сползла на пол. Торжество, испытанное Ритой,
было нарушено буквально через несколько секунд, когда что-то горячее стало
заливать ее спину и ягодицы, поднимаясь к затылку и пропитывая волосы.
Она вскочила. С ночной рубашки капало. Тварь унизила-таки её, захватила
её дом и даже пометила постель. Закончив стирку, Рита попеременно курила
и плакала до самого утра, но на работу всё-таки поплелась. Отпускных дней
больше не было, да если бы и были...
Интересно было то, что Рита, сама себе удивляясь, отстраненно думала
об этом, что вернуть собаку в приют не казалось решением проблемы. Со-
бака была стопроцентным кандидатом на усыпление. Мараться не хотелось,
вот что было главным в её решении — в отсутствии решения, то есть. Или
ещё что, трудно разобраться. Забавным также казался тот факт, что на улице
собака преображалась — добродушней зверя трудно было сыскать. Просто
любимица публики. Война происходила дома, и враждовала собака именно
с Ритой.
Добил её окончательно тот день, когда, придя с работы, Рита поднялась
в спальню и обнаружила следы очередного погрома. На кровати лежала хи-
троумная тварь, интеллекта которой не хватало на то, чтобы понять разницу
между собачьим кормом и мебелью и научиться опорожняться во время про-
гулок, но зато она безупречно открывала двери и мастерски проникала имен-
но туда, где её не ждали. Так вот, она в очередной раз лежала на Ритиной по-
стели, догрызая мордочку плюшевого медвежонка, который, стыдно сказать,
сопровождал Риту с детства и был её бессменным другом и утешителем. В
её постели менялись мужчины, но не медвежонок. Вид безглазого, обезобра-
женого друга был невыносим, и с животным каким-то воем Рита ринулась
на зверя. Она била собаку по чему придётся, не реагируя на укусы и визг, и
остановилась только тогда, когда животина, впервые за последние дни, рети-
ровалась в клетку.
Когда всё закончилось, Рита разжала кулаки и поглядела с удивлением на
свои дрожащие, липкие пальцы в клочьях шерсти. Руки её были покрыты
мелкими ссадинками и укусами в разных стадиях заживления. Тот самый,
неудачный, маникюр окончательно сошёл. Новые ногти были обломаны или
обкусаны. Она была в тумане, голова кружилась. Рита дала твари корм, ко-
торый та накануне всё-таки соизволила распробовать, и прямо в уличной
одежде рухнула на свою обезображенную постель.
На другой день сотрудники отмечали чей-то день рождения. Рита не стала
отказываться от приглашения выпить и просидела с ними в баре несколько
часов. Спешить всё равно было некуда. Вернувшись домой, она не нашла ни
одной кучи. Животина радостно выскочила на улицу и долго опорожнялась.
Кажется, она начинала что-то понимать...
В течение следующего месяца Рита искала и, наконец, нашла семью, в ко-
торой дети давно мечтали о такой собаке. Большая собака должна жить в
большой семье, и предпочтительно в большом доме с задним двором. Так что
у собаки всё совпало, как надо.
II.
Конечно, было обидно думать, что Дэйва изгнала из дома собака, а не сама
Рита, порядком уставшая морально и физически от его истерик, оскорбле-
ний и попыток унизить её, перемежающихся с бурными объяснениями, в том
числе и в любви, и суетливым каким-то, лихорадочным сексом в самые нео-
жиданные моменты и в странных местах. Рита вообще начинала подумывать,
что Дэйв — эксгибиционист, настолько неожиданными были эти припадки
страсти на публике. К концу их отношений она лично не испытывала ничего,
кроме раздражения. Он, видимо, тоже был не совсем счастлив, если решил
так трусливо, без каких-либо объяснений, внезапно слинять. И всё-таки с
отъездом собаки ощущение свободы, как физраствор, закапало в её кровь.
В ближайший выходной Рита поехала в Гринвич Виллидж и наколола на
спине татуировку «Больше никогда». Проинспектировав надпись с помо-
щью двух зеркал, она вполне удовлетворилась. Наколка почти ощутимо, как
струйка пота, стекала по позвоночнику. Она попросила добавить жирную
точку в конце. Точка приходилась на острый позвонок у основания затылка,
и Рита завела привычку дотрагиваться время от времени до неё под волоса-
ми, напоминая себе о том, что она освободилась от всего, что угнетало её и
контролировало. Что она будет жить иначе.
Правда, в самом начале новой свободной жизни она чувствовала себя не
просто одинокой, а окружённой врагами, оставленными ей в наследство лег-
комысленным любимым, угрожающими кредиторами в том числе, и в ре-
зультате похудела за месяц настолько, что позвонок с точкой выпирал, как
крохотный горбик. Рита, дотрагиваясь до него, казалась себе верблюдом, тя-
нущим по пустыне груз прошлого. Но всё же она понемногу освобождалась
от этого прошлого, начинала менять жизнь. Избавившись от собаки, Рита
поняла, что жить одна в пустой квартире не хочет, но что было делать? Тогда
ей пришла в голову мысль поменять всё и найти работу где-нибудь на краю
света. Или хотя бы съездить на край света. Она нашла объявление о наборе
команды на круизное судно и прошла весь, довольно-таки сложный и дли-
тельный, процесс. И тут в самом конце уже, при подписании контракта, ока-
залось, что ближайший отпуск в несколько дней ожидается через девять ме-
сяцев.
Тоска взяла, как представила она себе эти девять месяцев улыбок пассажи-
рам, сплетен, интриг, которые неизбежно возникают в замкнутом простран-
стве. Нет, слишком долго! — и она отказалась. Правда, в ходе круизной эпо-
пеи она приобрела приятельницу, такую же, как и она нынче, искательницу
приключений и приличной оплаты. Теперь они искали работу параллельно,
обмениваясь полезной информацией и периодически обмывая мелкие удачи.
Новая подружка оказалась лучше старых двух, общаться с ней можно было
точечно, без напряга и обид. Рита как-то отогревалась, отходила от стресса
в её неназойливой компании. Именно она, Джулия, подружка новая, пер-
вой увидела объявление по набору стюардесс. Они обе записались и через
несколько дней были вызваны на групповое интервью. Деньги были совсем
небольшие, a первый месяц, пока стюардесс муштровали в специальном ла-
гере где-то в Неваде, не оплачивался вообще, но зато давали много выходных
и бесплатный пролёт куда угодно несколько раз в год. Рита решила, что ей,
пока она одна, всё это вполне подходит. Она ни за кого не отвечала, и её никто
не ждал дома. Рита прошла все этапы отбора вместе с Джулией. Здорово было
бы летать вместе. Жизнь как-то прояснялась и налаживалась, совсем, как по-
года этого, наконец наступившего, удивительно дождливого лета.
Их обеих зачислили-таки в экипаж. Рита уволилась с работы без выход-
ного пособия и поехала, ни о чем не жалея, в лагерь на месячную муштру.
Гоняли их там, не жалея, обучая терминологии и технике безопасности, как
делать искусственное дыхание и как варить кофе, и всякой другой всячине.
Что только ни требуется от стюардесс в такое короткое время полёта! Просто
поразительно. Рите нравилось. Впервые за много месяцев ей что-то нрави-
лось и радовало даже то, как сильно она уставала. Некоторые, между прочим,
не выдерживали, а кое-кого даже дисквалифицировали и отправили домой.
Но выносливых и старательных — Риту, Джулию, ещё нескольких новых
подружек — ожидал полёт, симуляция настоящего. Обучение входило в за-
вершающую фазу. И вот тогда-то, когда Рита наконец одела форму и затянула
волосы, как положено стюардессам, в немодный, но торжественный высокий
пучок, и оказалось, что татуировка на спине виднеется из-под глубоко вы-
резанного ворота. Виднелась, собственно, только жирная точка, но это нару-
шало правило авиалинии, запрещающее татуировки на видных местах. Рита
ещё немного поспорила, но опять-таки с помощью двух зеркал, ей показали
жирную синюю точку у основания затылка, прямо над белым воротничком.
И списали.
Рита никак не могла прийти в себя. Неудачливость её превзошла самоё
себя. Так она ещё не влипала никогда: теперь у неё не было ни работы (по-
сле того, как она сообщила, что увольняется, обрубая всё — резко и с неко-
торым высокомерием, — обратно её не взяли бы, даже если бы место было
ещё свободно), ни права на пособие по безработице. Хорошо, хоть квартиру
она оставила за собой и заплатила хозяину за два месяца вперёд. Теперь у
неё оставался месяц на раздумья. Мыслями она была ещё там, с девчонками.
Джулия позвонила через день и сообщила, что её назначили в первый полёт.
Если бы только мы летели сейчас вместе, в одной команде, добавила она. Ты
не грусти, Рита, я вернусь и что-нибудь придумаем и для тебя.
Только вот такая вышла штука: Джулия никогда не вернулась из того по-
лёта, потому что самолёт взорвался по неизвестной причине перед самой по-
садкой, и вот теперь я не знаю, как же закончить этот рассказ, чтобы вышло
оптимистично.
Другие произведения автора