Кому из нас не знакома эта горькая свобода – свобода от любви? От любви неудачной, неразделённой, замучившей, унизившей, заставившей почувствовать себя хуже всех, самой нелюбимой, недостойной любви, потому что не любит единственный. Первые мгновения – удивление, недоверие и облегчение. Потом – понимание, что ушло что-то необычайно прекрасное, и встретишь ли это ещё раз в своей жизни?
Читаю и перечитываю свой любимый очерк Григория Померанца «Зримая святость» (Тарковский). Говоря об «Андрее Рублёве», он пристально вглядывается, вслушивается в тайну Троицы. Процитирую: «средний ангел – сама совершенная тишина созерцания, где живёт отрешённая любовь, открытая всем и не замкнутая ни на ком… Левый ангел загорается святой страстью, желанием спасти… деятельная любовь обращена к цели, а цель всегда названная, изречённая, частная и отрывает от неизреченного, от целого. Истощаясь в действии, любовь возвращается к своему источнику, припадает к нему ( в правом ангеле) и замыкает круг» ( Григорий Померанц. Страстная односторонность и бесстрастие духа. СПб.: Университетская книга, 1998. 617 с. – С. 376.). Как близок этот подход к мироощущению Востока: я – иллюзия, меня нет, я должен не действовать, но слиться, раствориться в великом Целом.
Чего я не принимаю, не могу принять здесь? Отрешённая любовь, потому что любая действительная вплетается в клубок человеческих взаимоотношений, сливает в себе добрые и злые побуждения, кому-то ты делаешь больно, не желая, часто даже не зная этого… И всё же… И трудно и легко было отшельникам. Трудно фактически убивать свою плоть, не только плоть - свою душу, жаждущую простого человеческого тепла. Кто погубит свою душу за Меня, тот спасёт её в жизнь вечную… Но и легче: любить Совершенное Существо, в котором один ослепительный Свет, нет недостатков, которые надо прощать. Любовь, очищенная от ревности, зависти, гнева, обиды. Любовь без трудностей, препятствий. Нет, что я, трудностей хватает: попробуй быть на высоте, быть достойным Любимого. И всё же, выстрадать, выстроить свою душу помогает нам любовь к человеку, во всём его несовершенстве.
Вот, не правда ли? любовь неразделённая, при всех её страданиях, всё же легче, чем счастливая, взаимная любовь. В неразделённой любви, встречаясь и прощаясь, я свободнее, я могу придумывать партнёра таким, каким хочу его видеть, это легче, когда видишься редко. Даже если при этих коротких свиданиях он полностью опровергает твои представления о нём. До следующей встречи любящий человек придумает тысячу оправданий поведению любимого. И сам ты – чище и лучше, потому что только даёшь, часто не ожидая благодарности, радуясь только тому, что другой принимает твою любовь, заботу. Во взаимной любви всё иначе. Здесь миллионы грязных мыслей готовы плохо истолковать слова, поступки любимого, подчиняясь твоему плохому настроению. Здесь ты ДОЛЖЕН быть благодарен, а как мы не любим быть ДОЛЖНЫМИ, быть в долгу, даже лучшие из нас… Здесь, согласно крылатой фразе из «Иронии судьбы», человек каждый день «мелькает» перед твоими глазами, и тогда, когда хотелось бы побыть одному, помолчать. А такая потребность возникает у каждого – но в разное время. Не обидеть, почувствовать настроение, промолчать, где надо, и сказать то, чего от тебя ждут? Это целое искусство, а ведь это не должно быть игрой. Это должно идти от сердца, от искреннего желания скрасить жизнь близкого человека. Как трудна взаимная любовь! Как часто приходится жертвовать в ней СВОИМИ желаниями, СВОИМИ потребностями, даже в самом насущном – в творчестве. Помнить, что и тебя прощают, что тебя любят, по сути, незаслуженно. Та любовь к Богу, на которую способны мы, не святые, простые смертные, та несовершенная любовь к Богу не одаривает нас такими возможностями самосовершенствования, не правда ли?
И всё-таки, чем-то мне близко такое вúдение Троицы. Недавно я поняла, чем. Вспомнилась старая история, рассказанная мне мамой, а ей – близкой подругой. Все герои этой истории давно умерли, но, думаю, она могла бы произойти и во времена нашей молодости, и даже сейчас. В совершенном согласии с законами женской логики я попытаюсь сейчас опровергнуть собственные аргументы и привести пример, подтверждающий… Впрочем, всем известно, что примеры ничего не подтверждают и ничего не опровергают. Они только приглашают к раздумью.
Как всегда она шла на это торжественное собрание с затаённой мыслью: увидеть его. Хоть мельком в толпе, поздороваться, улыбнуться, запомнить выражение лица, взгляд, чтобы потом долго-долго вспоминать… до новой встречи. Романтично? Да, просто глупо, она это прекрасно понимала. Не девочка, уже под сорок. Но что же делать, если всё это время после защиты диссертации она живёт только короткими случайными встречами, на улице возле института, в коридоре, на собраниях, конференциях, праздниках. Если это не метафора, не яркий образ, - действительная острая, физически ощущаемая боль после вспышки невозможной радости. Долгая, тянущая боль от понимания безнадёжности. Самое большее, о чём осмеливалась мечтать, что представляла себе ночью: как он берёт её обеими руками за руки и смотрит в глаза. Как девочка, придумывала причину, зачем ей надо выйти вечером. Бежала к автомату, знала, он может быть дома, может ответить, она услышит его голос. Она не отзовётся, нет. Позволяла это себе редко, очень редко. Когда не хватало сил жить в вакууме.
Пришла заранее, села вместе с другими сотрудницами кафедры. Он ещё не пришёл. Появилась их заведующая, женщина на пороге пятидесяти лет, ухоженная, сохранившая фигуру. Она была в чём-то бирюзовом, воздушном. Но разглядеть не пришлось, в этот момент увидела: он поднимается по лестнице. Кто знает, только ли ей удалось это увидеть, наверное, влюблённые особенно зорки на такие вещи? Взгляды его и её заведующей пересеклись и вспыхнули. Вернее, она сумела разглядеть, как засиял его взгляд, как никогда не виденная ею на этом строгом лице улыбка совершенно преобразила его. Почему в эту минуту она полюбила его ещё сильнее, если это было возможно? Это поймёт мужчина, но поймёт неправильно, в соответствии с законами своей, мужской логики: чувство соперничества, ревность – часто усиливают едва зародившееся чувство. А как же это понять по-женски? Трудно разглядеть что-то с такой дальней временной дистанции, так далека от меня та, любящая женщина. Но попробую. Она поняла, что он – не равнодушный донжуан, как поговаривали о новом проректоре, он умеет любить. И ещё: вспомнилась недавняя сцена, осветилась иным светом.
Тогда она стояла в коридоре, ожидая своей очереди в его кабинет. Поздравить его с днём рождения. Как радовалась она этому законному поводу увидеть его, сделать подарок. Как злилась на себя, прежнюю, так равнодушно приходившую в его семейную квартиру, ожидавшую его замечаний на текст очередного параграфа, а то и главы своей диссертации. Как она не ценила тогда своего счастья: видеть его. Любовь пришла неожиданно. Одна знакомая, помнится, сказала ей: после защиты тебе будет чего-то не хватать, слишком резко прекращается напряжённая, нервная жизнь. Попробуй использовать эти ощущения и написать учебное пособие, если сумеешь, учебник. Верное наблюдение, трезвый совет. Но она-то почувствовала очень определённо, чего ей не хватает: общения с ним, и только с ним. Он был, пожалуй, первым человеком в её жизни, который помог ей умными советами, именно советами, не подавляя её свободы, а направляя её в нужное, реальное русло. Он, кстати, был и сам удивлен, признавался ей, что такой самостоятельной аспирантки у него ещё не было. А она была благодарна и восхищена, и, как водится, эти чувства в рискованный период после защиты перешли в новое качество. Сыграло свою роль, наверное, и то, что он, как мужчина обладавший сомнительной репутацией в институте, никогда не пытался при встречах с ней воспользоваться своим положением научного руководителя.
Вот сейчас она увидит его, а следующая встреча будет неизвестно когда. Поэтому в пакете, в котором лежит подарок, находится ещё одна вещь: коротенькое письмо. А в нём она только признаётся в своей любви. Ничего больше. Зачем? Кто поймёт любящую женщину?
Вспоминала потом: очень совестливая, она ничуть не мучалась угрызениями совести, хотя это была первая влюблённость в другого мужчину с момента её замужества. Да и он был женат. Почему так? Думается, с самого начала была эта любовь безнадёжной, ясным разумом своим понимала она это, хотела только видеть его, и, как школьница, мечтала об одном прикосновении, одном любящем взгляде. Неизвестно, конечно, как могли развернуться отношения. Но она отдала письмо и позвонила позже, что же он ответит? Ответ был крайне сдержанным, всё, что его интересовало: откуда она звонит. Стало больно и стыдно: ни одного тёплого слова. Вот, когда пришло понимание, на этом совещании, при этой встрече, обнажившей его любовь к другой: он испугался, что она звонила с кафедры, что его любимая слышала. Это понимание смягчило непроходящую боль отвергнутой женщины. Он тоже любит, он испытывает подобные чувства, это сделало его ближе к ней.
А потом произошли совершенно не предвиденные никем, кроме их тайных организаторов, события. Заведующая кафедрой, пользовавшаяся большим уважением ректората, имевшая прекрасные перспективы, была раздавлена, буквально уничтожена за какие-то 15-20 минут. Радостно оживлённая, нарядная, кокетливая начала она свой доклад-отчёт о работе и под градом провокационных вопросов медленно покрывалась красными пятнами, задрожал голос. На это было страшно смотреть. После собрания всем было ясно: ей здесь уже не работать. Несправедливость происходящего поразила нашу героиню. Она никогда не пользовалась особым расположением заведующей, видимо, та женским чутьём что-то чувствовала. Но сейчас острая жалость к этой женщине не давала покоя. Воображение рисовало, как она сидит дома у телефона и ждёт звонка, который бы помог примириться, принять жестокую реальность. Позвонил ли он, проректор, опальной сотруднице – любимой женщине? Утешил ли? Почему она сомневалась в этом? Наверное, то самое женское чутьё, интуиция, известные в народе не меньше знаменитой женской логики.
И вот она, не звонившая ему, не видевшая его давно, уже не радуясь поводу, звонит и просит его позвонить её начальнице. И по тону ответа: да, он позвонит, - догадывается, он ещё не звонил и вряд ли сделает это. Вскоре её начальница ушла из института.
Надо ли ломать голову над проблемой: куда ушла её любовь? Надо ли говорить, что он потом, исподволь, искал с ней встречи, а ей уже ничего не было нужно от него?
«…средний ангел – сама совершенная тишина созерцания, где живёт отрешённая любовь, открытая всем и не замкнутая ни на ком».