Новости, события

Новости 

Рассказ "Случайная встреча"


 

В кои-то веки Владимир Брайнин собрался слетать с женой на отдых в Египет,
даже с боем прошёл регистрацию, таможенный контроль и сдал вещи — хотел
уже расслабиться и свободно вздохнуть, как вдруг оказалось, что вылет задер-
живается минимум часа на четыре. Самолёт, по слухам, застрял то ли в Турции,
то ли в Арабских эмиратах. Да если бы один только этот чартер, так нет, сразу
рейсов пять или шесть. В зале ожидания набилась масса возбуждённого народа,
стало душно и потно, негде притулиться, зато почти сразу объявились энтузиа-
сты, начавшие собирать подписи, чтобы по возвращении обратиться в суд.

 

Кое-как на кончике стула пристроив жену с ручной кладью, Брайнин попы-
тался отыскать представителей авиакомпании, чтобы узнать точно, что проис-
ходит и каковы перспективы, — он во всём любил точность и порядок, — но
тех не было и в помине. Перед Duty free начинался митинг. Брайнин не любил
пустую говорильню, но деваться было совершенно некуда. Он подошёл. В сере-
дине разъярённой толпы, размахивая руками, стоял в белоснежной блузе и в
шортах старый знакомый Брайнина Алексей Свиблов, Лёша, с которым Брай-
нин уже лет пятнадцать не виделся. Рядом с Лёшей находилась пышнотелая,
седовласая, с усиками, женщина, по виду прилично его старше. Впрочем, и сам
Лёша, хотя и оставался худощав, изрядно был помят и сморщен жизнью, со-
всем не красавчик-соблазнитель из хирургического отделения, каким когда-то
его знал Брайнин. Лёша тоже заметил Брайнина, приветственно махнул рукой
и, на полуслове прервав речь, первый кинулся навстречу. Судя по экспрессии,
с которой он бросился к Брайнину, Лёша был слегка подшофе.

— Какими судьбами, старик, в Таиланд? — громко радовался Лёша, удив-
ляясь и обнимая Брайнина.
— В Египет, — слегка отстранился Брайнин, — на Таиланд не тяну. При-
том море — везде море. Пирамиды ещё ни разу не видел.
— Да, пирамиды великая вещь, — согласился Свиблов. — По случаю на-
шей встречи надо бы выпить. Я приметил хороший французский коньяк не-
подалёку. Да ещё такая отличная компания, — Свиблов был просто в востор-
ге. — Нам ведь надо часа четыре продержаться. Парадокс, кафе есть, коньяк,
пожалуйста, а туалет по ту сторону государственной границы. Мы ведь с то-
бой уже не в России. Хоть умри, назад не пустят.
Свиблов подошёл к жене, что-то шепнул ей на ухо, та кивнула в ответ. Лёша
представил её Брайнину:
— Мой бывший коллега, эскулап высшей категории.
— Отпускаю Лёшу ненадолго под вашу ответственность, — шутливо, но
вместе и слишком настойчиво сказала жена Свиблова. Брайнин отметил про
себя её плохо скрытое недовольство, но тут же и забыл о нём.

 


В кафе Лёша оперативно принёс бутылку коньяка, разлил по небольшим
рюмкам.
— Ну, как живёшь, — весело спросил он. — Мы с тобой, если память не
изменяет, последний раз виделись лет пятнадцать назад, даже уже больше, на
баррикадах.
— Да, — подтвердил Брайнин, — в ГКЧП. Ты тогда куда-то исчез.
Лёша хитро улыбнулся.
— Видишь ли, — он снова поднял свою рюмку, и они выпили, — бывшая
жена отпустила на баррикады, а я покрутился немного и сбежал к любовнице.
Жаль, что там всё так быстро закончилось. А ты торчал до конца? Свергал
железного Феликса?
— Двое суток, — сказал Брайнин серьёзно, не принимая игривый тон Сви-
блова. — Мы, может быть, были идеалистами в то время, но нам было за что
сражаться. Дико устали от тоталитаризма и, как второго пришествия, ждали
демократии, — Брайнин умел говорить красиво, но обычно стеснялся. Сей-
час же коньяк снял скованность, и он почувствовал себя в ударе. Много лет
Брайнин молчал, а тут захотелось поговорить.
— Вот как, — снова усмехнулся Свиблов, — я не знал, что ты такой идеа-
лист. Вроде бы всегда был себе на уме. А в девяносто третьем? — Лёша снова
наполнил рюмки.
— В девяносто третьем я стал другим, — задумчиво вспоминал Брайнин, —
совсем другим. Я как раз затеял своё дело, и на меня тут же наехали бандиты.
Обратился было в милицию, так там с меня запросили немалые деньги. Словом,
дело пришлось бросить. Это и был мой момент истины. Я понял, что демокра-
тия — это не только выборы и слова на трибуне, а — люди. Они там спорили из-
за власти, из-за собственности, из-за схемы приватизации, из-за амбиций, может
быть, ещё из-за чего-то, а до меня и моей семьи им не было никакого дела. Ни тем,
ни другим. Политики всегда говорят о народе, о принципах, а мы — не народ,
мы — просто люди, что-то более мелкое. Я к тому времени начал понимать: надо
думать о семье. Убьют — никто не поможет. Разумный эгоизм — основа процве-
тания общества. Мы для них массовка, а я массовкой быть не хочу.
Они снова подняли рюмки.
— Эк тебя, однако, перекрутило, — ёрнически, как показалось Брайнину,
ухмыльнулся Свиблов, — помнится, ты в своё время схлестнулся с главвра-
чом из чистого принципа. Мы, знаешь, удивлялись. А тут такой поворот.
Обидели человека.

 


«Да он дерьмо, циник, — с обидой подумал Брайнин. — Безразличное
дерьмо».
— Будто меня одного перекрутило, — недовольно возразил Брайнин. Всю
страну перекрутило. Люди устали от политики… и ещё больше от полити-
ков… Все устали. Всем и так всё ясно. При большевиках страна копила силы,
интеллигенция ждала часа, — и что? Пар вышел в свисток. Спасибо Борису
Николаевичу. Всё вернулось на круги своя. Реставрация.
Странно. Брайнин никогда не говорил так и даже не думал так чётко, пока
был трезвый, а сейчас, пьяный, стал высказывать очевидные и даже мудрые
мысли, наверняка бывшие у него в подсознании.
— Медицину ты забросил, эскулап? — перевёл тему Свиблов.
— Работаю в медицинской компании, торгуем оборудованием. Это не ме-
дицина, конечно. Но хоть приличный доход. Жить можно. В девяностые, ты
помнишь, что стало с медициной.
— И я тоже, — подхватил Свиблов, опрокинув очередную рюмку, — я с
медициной тоже завязал. К счастью и к большому сожалению. Жена у меня…
вот эта, с усиками, нотариус.
— Давно?
— Не то, чтобы очень. Примерно с того времени. С девяносто третьего
года, — Лёшины глаза увлажнились, Брайнину даже показалось, что Свиблов
хочет заплакать. — Ну а я вокруг неё создал фирму.
— Значит, ты теперь риэлтор? — уточнил Брайнин. — Не жалко про-
фессию?
— Тогда нет. Тогда — деньги. Молодой был. А сейчас немного жалко. Ты
слышал про рассёлы? — неожиданно спросил Свиблов.
— Что за рассёлы? — не понял Брайнин.
— Ну, расселения иначе, — уточнил Свиблов. — В те годы это было жутко
выгодно. Народ был ещё непуганый, совдеповский, лохи. Коммуналок пруд
пруди. Наследие развитого социализма. На этом многие делали состояния.
— И ты?
— И я. На квартире от десяти до пятидесяти тысяч долларов. А бывало и
больше, — Свиблов снова выпил. — Только этот бизнес закончился. Капита-
лизм сделал своё дело. Коммуналок больше нет. Разве что самые глухие.
— Но ты ведь не бедствуешь, — глупо улыбнулся Брайнин. Он чувствовал,
что лицо его расплывается в пьяноватой улыбке, но ничего не мог с собой по-
делать, мышцы его не слушались. — Вот, ездишь в Таиланд.
— Четвёртый раз едем в Юго-Восточную Азию, — признался Свиблов.
Язык у него, как и у Брайнина, чуть-чуть заплетался, а лицо пошло красными
пятнами. — Только я за этот Таиланд продал дьяволу душу. Выкупаю квар-
тиры у цыган.
— Что? — опять не понял Брайнин.
— Ну, они пьяниц разных вывозят из Москвы. Иногда и не пьяниц. Вся-
ких. Стариков. Одиноких. Не только цыгане. Конвейер. В Вязники, в Петуш-
ки, в лучшем случае в Орехово-Зуево. А там местные риэлторы — дальше,
там тоже конвейер. Все хотят жить, — Свиблов вдруг замолчал, в упор глядя
на Брайнина, будто что-то пытался вспомнить. — Слышишь, Володя, — на-
конец вспомнил как зовут Брайнина, а может быть, что-то другое, давнее, —
а я ведь ещё при Советах, когда мы работали в больнице, хотел поехать в Юго-
Восточную Азию, в Камбоджу.
— Такое неодолимое влечение, — запоздало съёрничал Брайнин. Но Сви-
блов не обратил на усмешку Брайнина никакого внимания.
— Понимаешь, хотелось заработать. Не забыл ещё, какая зарплата была у
врача? А из заграницы привозили «Волги». Как раз был вариант вскоре после
свержения Пол Пота. Там своих докторов не осталось. В министерстве прия-
тель — не за просто так, конечно, — держал для меня место. Я же был врач выс-
шей категории, хирург, асс. То, что надо. Только нужно было принести харак-
теристику из парткома. Казалось, мелочь, а разверзлась целая бездна. Я ещё не
поехал, а уже дикая зависть. «Как, он поедет, будет там зарабатывать в твёрдой
валюте в этом заграничном раю, привезёт «Волгу», а мы тут будем корячиться
за копейки», — так и говорили в открытую. А я как раз развёлся с первой же-
ной. Вот из-за этого развода — это формальная причина, конечно, — чего мне
только не выговорили: и аморальный тип, и чуть ли не предатель, и рвач, про
советский патриотизм вспомнили, даже сняли с доски почёта. Как раз перед
самой перестройкой. Так и сорвалась Камбоджа… Такой народ… А, с другой
стороны… Помнишь, в больнице был такой врач, Изосимов…
— Был, и что? — смутно припомнил Брайнин.
— Ну, вот он и поехал вместо меня. Через пару-тройку лет вернулся с зо-
бом, там оказался эндемический район. Всё было разрушено. Никакой про-
филактики. Плюс привёз эхинококка и каких-то ещё паразитов. Умер в нача-
ле девяностых. Так что меня, можно сказать, спасла зависть коллег.
— Да, — согласился Брайнин. Он ведь тоже в те же самые годы собирался
за границу. Брайнину тоже надоело сидеть в Союзе на тощей зарплате, он
тоже хотел купить «Волгу» и расширить квартиру. В то время у Брайнина
была пациентка, очень деловая дама. Через знакомую в МИДе за хорошие
деньги она устроилась буфетчицей в посольство, сначала в Венгрии, потом в
Югославии. На Запад не пробилась, но всё равно была очень довольна. Брай-
нин, было, попросил её о протекции.
— А вы знаете, это очень дорого будет стоить, — сказала так, будто он,
врач, стоял перед ней нищий.
— Ничего, я найду деньги, — пообещал Брайнин. Он даже не стал раньше
времени спрашивать о цене.
Но дама исчезла, так и не оказав протекцию. Тогда Брайнин стал искать
ходы сам. Через одного картёжника-пациента он вышел на чиновника из
Минздрава. Тот тоже любил играть в карты. К загранице не имел ни малей-
шего отношения, но всё же спросил:
— Как у тебя с пятым пунктом? Фамилия, вроде бы, слегка подозри-
тельная.
— Наполовину, — сознался Брайнин, — отец был еврей. Умер.
— М-да, — сказал тот, сочувственно глядя на Брайнина, — а тоже, хочешь
за границу. У меня есть приятель, тёзка, Олег, значит, он тебе может помочь.
Не за просто так, конечно. Плюс за пункт.
Олег второй подозрительно быстро откликнулся на просьбу Брайнина. Че-
рез пару дней он уже знал, что есть вакансии в Уганду, Гвинею-Бисау и ещё, —
сообщил он со специфическим юмором, — в Верхнюю Вольту, настоящую,
без ракет.
— Что дальше? — спросил его Брайнин.
— А дальше всё очень просто, — объяснил Олег, — ты даёшь мне деньги
на ресторан, я иду гулять с дамочками из министерства. Будем договаривать-
ся, — и он назвал сумму раз в десять больше, чем требовалось по расчётам
Брайнина.
— Я могу пойти с вами? — поинтересовался Брайнин.
Олег поморщился, словно Брайнин говорил очень неприличные вещи.
— Мы пойдём вдвоём с приятелем. Он их близко знает. Они же не пойдут
с любым. Это же чиновницы, а не шаляй-валяй.
— Но я хочу лично убедиться, — настаивал Брайнин, — я ведь вижу тебя
в первый раз.
— Как хочешь, — пожал плечами Олег, — ради Гвинеи-Бисау я бы и не то
сделал. — И он милостиво назвал адрес ресторана.

 


В назначенное время Владимир Брайнин вошёл в ресторан. В полутьме за
столиком у окна на самом деле сидел Олег с каким-то парнем и с ними две по-
луобнажённые накрашенные девицы, мало похожие на деловитых чиновниц.
Олег, спотыкаясь, подошёл к Брайнину.

— Всё о’кей, — сообщил он, — позвони завтра утром. Будет тебе Гвинея-
Бисау, а может, даже и Верхняя Вольта. — На сей раз он забыл про ракеты.
Утром на звонок Брайнина Олег очень долго не отвечал. Наконец, когда
Брайнин собирался положить трубку, он услышал больной, охрипший, плак-
сивый голос Олега:
— Алло, а, это ты? Слушай, Володя, такое дело… Вчера, спьяну, я смотрю,
просто королева. Хоть под венец… А утром стало тошно, ну, смотрю, чистая
блядь… И ещё что-то от меня хочет…
— А Африка?
— Какая Африка?.. Ах, да… Совсем забыл. Давай встретимся дня через два.
Понимаешь, неудобно было как-то в ресторане… — И Олег положил трубку.
Через два дня Брайнин, как и договорились, встретился с Олегом на трол-
лейбусной остановке. Олег показался Брайнину маленьким, пожелтевшим и
сильно помятым, отчего-то он прятал глаза.
— Понимаешь, — сказал Олег, глядя в сторону, — с твоим пунктом никак
нельзя в Гвинею-Бисау. Там, — очень многозначительно сказал он, кивнув
куда-то вверх, — всё проверяют.
— А в Верхнюю Вольту? — поинтересовался Брайнин.
— Нельзя, — рассердился Олег, — только в Монголию. Если хочешь, при-
носи документы.
Олег помолчал, ожидая реакции Брайнина, но тот сделал встречную паузу.
— В Монголию чисто по-человечески не советую, — стал убеждать Олег. —
Климат резко континентальный, зимой за пятьдесят градусов, бураны, как
конец света, летом — пыльные бури, не лучше. Тот же социализм, только ещё
более феодальный. Магазины пустые, как в Союзе. Даже ещё пустее. Наши
люди в Монголии мрут как мухи. И зарплата социалистическая.

 

Со слов Олега получалось, что Гвинея-Бисау и Верхняя Вольта — земной
рай по сравнению с Монголией. Там нет ни палящего солнца, ни мухи це-це,
зато всюду полнейшее изобилие.

 

Скорее всего, два Олега, пользуясь случаем, мелко разводили Брайнина и
вообще не имели отношения к загранкомандировкам. Эдакие два доморо-
щенных самозванца.
— Да, — сказал Брайнин, словно очнувшись, — я так и не поехал в Мон-
голию.
— Куда? — удивился Свиблов.
— Я говорю: в Монголию, — повторил Брайнин. — Это такая страна. И
ещё глупая советская разводиловка. Кто недостоин был в Африку, мог по-
ехать в Монголию.
— А, в Монголию, — ничуть не удивился Свиблов, вытаскивая из сумки
новую бутылку французского коньяка, — слушай, Володя, ты же, кажется,
еврей наполовину. Чего ты здесь сидишь?
— Жена, дети кое-как устроены, скоро внуки, русский язык, — стал пере-
числять Брайнин.
— Да, жена, дети, — перебил Свиблов, разливая коньяк по рюмкам. — Вот
мы, сидя на диване, переехали в другую страну. И при этом остались в преж-
ней, — стал философствовать Свиблов, — понимаешь, полное раздвоение.

 

Так не бывает, чтобы без нас, без усилий… По щучьему велению… Мы ока-
зались ленивы и не готовы — ни к демократии, ни к свободе, ни к бизнесу…
Мы не умели, не знали с детства, нас не научили. Толкнули в воду и сказа-
ли: «Плывите». Наше поколение принесли в жертву. На самом деле, мало кто
выплыл. Только самые умные и самые сволочи. А следующее поколение — у
него не будет таких возможностей. Всё опять схвачено, везде чиновники, все
лучшие места заняли свои. Как там говорят, все вертикальные лифты закры-
лись… — Брайнин понял, что это не сегодняшние пьяные мысли высказы-
вал Свиблов, а давние, много раз повторенные, сокровенные… — В Таиланде
хорошо, — продолжал между тем Лёша Свиблов, — не потому хорошо, что
солнце, море, пальмы, а просто… Там можно расслабиться… Не думать… Я,
знаешь, раньше был доволен, мне на всё было наплевать. Главное, деньги. А
сейчас — постарел, стали сдавать нервы… Бизнес скоро развалится…
— Ты, выходит, недоволен жизнью. Ездишь в Таиланд и недоволен, — глу-
по удивился Брайнин. Он сам тут же понял, что сказал глупость, при чём тут
Таиланд, однако слово уже вылетело. К тому же мысли в голове путались с
непривычки от коньяка.

 

Однако Лёша Свиблов ничуть не обиделся.
— И дом на Кипре, — с полупьяной улыбкой, то ли чему-то радуясь, то ли,
наоборот, отчего-то злясь, сказал он.
— Да, и дом на Кипре, — уже не удивляясь, повторил за ним Брайнин. —
Мне бы дом на Кипре.
— Жена, — вдруг сказал Свиблов, — ты видел мою жену. Нотариус с уси-
ками. Хожу как по лезвию бритвы. Русский бизнес — это как русская рулетка.
Клади патрон и верти барабан.
— Ты просто выпил лишнего, Лёша, — попытался успокоить его Брайнин.
— Нет, Володя, я не пьян. Когда я пью, у меня наступает прозрение.
— Мальчики кровавые в глазах? — невпопад спросил Брайнин. Во второй
раз он в тот же миг понял, что сказал что-то не то, совсем не то, что нужно
было сказать, но было уже поздно, да ему, собственно, и не очень важно было,
что он сказал.
— Всё мальчики. Царевич Дмитрий, — подтвердил Свиблов. — Нет, Во-
лодя, раньше мы жили лучше. Тоже гадко, если вспомнить… а лучше… Люди
стали хуже. Борьба за существование… в голом виде. Дарвин или Маркс — не
помню. Раньше было зло и были мы, да, мы и они, а сейчас — никакой грани-
цы… Такой вот русский парадокс. Хотели как лучше.
— Нет, Лёша, я с тобой не согласен, — пытаясь мыслить трезво, возразил
Брайнин. — Мы теперь, как все. Ездим за границу. Ну, может быть, чуть хуже.
Родимые пятна… Переходный период.
— Да, переходный период, — неожиданно согласился Свиблов. — Когда-
нибудь будет лучше. Только нас не будет. Никого. Вообще, надо признать,
жизнь действительно меняется к лучшему. Только — по спирали. А люди —
нет. Совсем, как в сказке про Моисея. Помнишь, исход из Египта.
В этот момент подошла жена Свиблова, нотариус с усиками.
— Что же вы, ребята, — недовольно спросила она, — коньяк пьёте и не за-
кусываете? Разве не слышали, что объявили посадку на Паттайю?

 

Свиблов поднялся и, забыв попрощаться, нетвёрдой походкой побрёл за
своей нотариусом. Брайнин тяжело встал, посмотрел на бутылки — одна
была пустая, другая выпита на треть — это ж надо, такая история, случайная
встреча, исповедальный разговор, а спрашивается — с чего, зачем, он ведь
тысячу лет не пил ни коньяк, ни водку, теперь перед женой будет стыдно.

 

Но не это главное. А главное сейчас было то, что с ним, и со всеми, и с Лё-
шей Свибловым, что-то не то происходит. Не то… Вот в девяностом, когда он,
Владимир Брайнин, нёс на демонстрации перечёркнутую шестёрку1 — тогда
было то. В конце восьмидесятых любили повторять слова Чехова, мода была
1 Перечёркнутая шестёрка — требование отмены 6 статьи Конституции СССР,
устанавливавшей руководящую и направляющую роль КПСС.

 


такая, что надо по каплям выдавливать из себя раба. И он, Брайнин, выдавли-
вал — страх. Или в девяносто первом, у Белого дома, тоже всё было правиль-
но. А потом что-то случилось… В девяносто третьем, когда из-за бандитов
Брайнину пришлось бросить своё дело, или при штурме парламента, а может,
в девяносто шестом, когда Россия — не Москва, а Россия, — хотела прого-
лосовать за коммунистов, или, может быть, олигархи, или дефолт… Что-то
случилось… Поехали не в ту сторону. Украли победу… А может, победы не
было? Так, иллюзии, мираж…

 

Промыкавшись несколько лет в середине девяностых, Брайнин устроил-
ся в свою компанию и почти перестал думать о политике. Получалось так,
что никому нельзя верить. А он всё ещё хотел верить… В девяносто третьем
Брайнин был за Ельцина, но с годами всё больше сомневался… Очень обид-
но: Брайнин был в душе за реформаторов, но они-то не были за него… Вот и
Лёша Свиблов, ездит в Таиланд, а запутался… Мучается… Мы все запута-
лись, потеряли самое главное… Самое главное… А что это — самое главное?
…Над головой что-то зашипело, сквозь треск прорвался голос диктора.

 

Рейс на Хургаду снова задерживался. Надо было искать жену. Брайнин по-
думал, что вот, опять происходит что-то не то, отпуск начинается слишком
оригинально.

 

 


Поделиться в социальных сетях


Издательство «Золотое Руно»

Новое

Новое 

  • 04.11.2024 21:19:57

    Наталия Кравченко. "Из цикла "Защита" (Часть 3. Окончание)" ("Критика. Эссе")

    "Оставим на совести Ивинской и Мансурова эти россказни, не подкреплённые, как всегда, ничем, кроме ссылок на страницы его книги. Мы не знаем, говорила ли это Аля, в каком контексте говорила, знала ли она, что её «подруга» обворовывала заключённых в лагере, среди которых могла оказаться и сама. Думаю, что не знала. И ничего этого не говорила. Или говорила не то, не о тех и не так. Читая столь наглую ложь о Лидии Корнеевне, уже с трудом верится и во всё остальное..."

  • 04.11.2024 19:38:44

    Наталия Кравченко. "Из цикла "Защита" (Часть 3. Продолжение)" ("Критика. Эссе")

    "Мансуров выдёргивает из контекста несколько строк и преподносит читателю как нечто постыдное, обличающее ЛЧ в тайной запретной любви и ненависти к сопернице, которая, к её досаде, как намекает автор, «вернулась живой из концлагеря». Каково?! Это Лидия-то Корнеевна, у которой муж был арестован и погиб в сталинских застенках, которая постоянно слала посылки заключённым друзьям, отрывая от своей семьи последнее, те самые, что прикарманивала «Лара». Оцените подленький экивок: Ивинская вернулась из лагеря живой, и ЛЧ от этого «в отчаянии»! Ну не низость ли — писать так?! А теперь прочтите весь этот цикл полностью..."

  • 02.11.2024 19:03:00

    Наталия Кравченко. "Из цикла "Защита" (Часть 3. Начало)" ("Критика. Эссе")

    "— Каким же заявлением можно опровергнуть чушь? — спросила в ответ я. — Чушь тем и сильна, что неопровержима. Единственный способ, по-моему, — это молчать и работать. Ведь вот молчит же в ответ на все клеветы Ахматова — и молчит с достоинством. Эти слова произносила Лидия Корнеевна в ответ Зинаиде Николаевне Нейгауз, считавшей, что подвергавшемуся травле Борису Пастернаку необходимо было писать какие-то опровержения и объяснительные письма «наверх». Да, оправдываться правому — это унизительно и недостойно. «Собака лает — караван идёт». И всё-таки я постараюсь опровергнуть ту чушь, которая громоздится и множится теперь уже в адрес самой Лидии Чуковской, защитить светлое имя и достоинство этой талантливейшей писательницы, кристально чистого человека, всегда бесстрашно восстававшей против лжи, беззакония, несправедливости, воплотившей в себе честь и совесть русской литературы. Но, чтобы было понятно, о чём идёт речь, я должна отослать вас прежде к своему тексту трёхлетней давности..."

  • 01.11.2024 18:00:00

    Андрей Жеребнев. Рассказ "Энергия рассвета" ("Проза")

    "Случайные свидетели - моряки поначалу пугались. Тревожась за состояние шеф-повара психическое («Кто завтра борщ-то варить будет?»). Но обвыклись быстро: абсолютной психической нормы, по психологии, не существует. Среди моряков – уж точно: каждый второй с причудами..."

  • 28.10.2024 13:50:20

    Наталия Кравченко. "Из цикла "Защита" (Часть 2)" ("Критика. Эссе")

    "16 октября 1941 года в Орле во внутренней тюрьме НКВД был расстрелян Сергей Эфрон. Ему было 48. Многие воспринимают его лишь как «Марининого мужа». В одних воспоминаниях современников он предстаёт благороднейшим и кристально честным человеком, рыцарем без страха и упрёка, в других — предателем и убийцей, в третьих — тряпкой и полным ничтожеством. А между тем это яркая, сложная, неординарная личность..."

  • 22.10.2024 15:52:11

    Наталия Кравченко. "Из цикла "Защита" (Часть 1)" ("Критика. Эссе")

    "Мне не раз приходилось защищать на своих страницах в сети обиженных и униженных, оклеветанных и ограбленных, недооцененных и непонятых, среди которых были и известные любимые поэты — Татьяна Бек, Евгений Евтушенко, Александр Кушнер, и скандально знаменитые Пусси Райт, и мало кому известный поэт Виктор Мишкин, и никому не известная подлинная авторша песни «Позови меня с собой» Ирина Орешко, всех не упомнишь. Не просто рассказывать о них, а именно защищать, как на судебном процессе — от наветов, клеветы, от навешанных ярлыков, преследований и незаслуженных оскорблений. (Может быть, это гены в некотором роде сказываются — я дочь и сестра известных в нашем городе адвокатов). «И опять Вы, Наташа, в роли колокола», – как-то заметила мне в коментах одна из моих френдов Светлана. «Скорее в роли вопиющего в пустыне, – ответила я ей. – А как хотелось бы быть не колоколом, а просто каким-нибудь колокольчиком на поляне жизни:) Но нет ведь!» Да, жизнь всё меньше оставляет места безмятежной лирике, подменяя гусиное перо щитом и мечом. Вот и на этот раз — история, которую я хочу Вам рассказать, взволновала и возмутила меня настолько, что я снова не смогла промолчать. Надеюсь, вас она тоже не оставит равнодушными..."

  • 18.10.2024 13:43:00

    Дмитрий Аникин. Стихотворения из цикла "Государь Петр Антонович"

    "Ей наследник малахольный, ненадолго государь, в своих прихотях невольный, так и просится: «Ударь!» Чужедальняя принцесса во хлопочет, во блажит! Не теряя политеса, нас бессонно сторожит. Ходит-бродит..."

  • 13.10.2024 15:32:44

    Леонид Подольский. "Выступление на презентации 16 номера альманаха "Истоки" (2023- 2024) в Центральном доме литераторов 28 сентября 2024 года" ("Критика. Эссе")

    "Все мы не только писатели, но и читатели. По каким критериям мы выбираем книги для чтения? Не знаю, как другие, а я ориентируюсь на наиболее известные премии «Большая книга» и «Ясная поляна». Дело даже не в денежной части премии, но они открывают путь к, увы, все более немногочисленному читателю..."

  • 12.10.2024 16:09:00

    Наталия Кравченко. "Родство" ("Проза")

    "Вдруг налетел ветер и внёс мне в глаз соринку. Я начала моргать, жмуриться, тереть платком. Ну что за напасти сегодня! Наконец соринка вытекла со слезой. Я взглянула на всё прояснённым взглядом. И … всё вдруг увиделось по-другому. И голубь, искавший у меня убежища, и незнакомая старушка, назвавшая родной, и заботливый мужик, пожалевший пьяную молодку, и неведомый хозяин потерянного кота Игоря, готовый заплатить за него любые деньги – все вдруг увиделись членами какой-то одной межпланетной семьи, трогательными, беззащитными, несчастными… Словно не..."

  • 06.10.2024 17:41:20

    Наталия Кравченко. "Стихотворения (публикация №37)" ("Поэзия")

    "Познай себя — и можешь отправляться на все четыре стороны на бал. Но лишь себя нам следует бояться. Блажен, кто глубоко там не копал. Познай себя… но вглядываться в бездну становится страшнее с каждым днём. Когда-нибудь я в ней совсем исчезну, охваченная внутренним огнём..."

Спонсоры и партнеры