Новости, события

Новости 

Рассказ "Случайная встреча"


 

В кои-то веки Владимир Брайнин собрался слетать с женой на отдых в Египет,
даже с боем прошёл регистрацию, таможенный контроль и сдал вещи — хотел
уже расслабиться и свободно вздохнуть, как вдруг оказалось, что вылет задер-
живается минимум часа на четыре. Самолёт, по слухам, застрял то ли в Турции,
то ли в Арабских эмиратах. Да если бы один только этот чартер, так нет, сразу
рейсов пять или шесть. В зале ожидания набилась масса возбуждённого народа,
стало душно и потно, негде притулиться, зато почти сразу объявились энтузиа-
сты, начавшие собирать подписи, чтобы по возвращении обратиться в суд.

 

Кое-как на кончике стула пристроив жену с ручной кладью, Брайнин попы-
тался отыскать представителей авиакомпании, чтобы узнать точно, что проис-
ходит и каковы перспективы, — он во всём любил точность и порядок, — но
тех не было и в помине. Перед Duty free начинался митинг. Брайнин не любил
пустую говорильню, но деваться было совершенно некуда. Он подошёл. В сере-
дине разъярённой толпы, размахивая руками, стоял в белоснежной блузе и в
шортах старый знакомый Брайнина Алексей Свиблов, Лёша, с которым Брай-
нин уже лет пятнадцать не виделся. Рядом с Лёшей находилась пышнотелая,
седовласая, с усиками, женщина, по виду прилично его старше. Впрочем, и сам
Лёша, хотя и оставался худощав, изрядно был помят и сморщен жизнью, со-
всем не красавчик-соблазнитель из хирургического отделения, каким когда-то
его знал Брайнин. Лёша тоже заметил Брайнина, приветственно махнул рукой
и, на полуслове прервав речь, первый кинулся навстречу. Судя по экспрессии,
с которой он бросился к Брайнину, Лёша был слегка подшофе.

— Какими судьбами, старик, в Таиланд? — громко радовался Лёша, удив-
ляясь и обнимая Брайнина.
— В Египет, — слегка отстранился Брайнин, — на Таиланд не тяну. При-
том море — везде море. Пирамиды ещё ни разу не видел.
— Да, пирамиды великая вещь, — согласился Свиблов. — По случаю на-
шей встречи надо бы выпить. Я приметил хороший французский коньяк не-
подалёку. Да ещё такая отличная компания, — Свиблов был просто в востор-
ге. — Нам ведь надо часа четыре продержаться. Парадокс, кафе есть, коньяк,
пожалуйста, а туалет по ту сторону государственной границы. Мы ведь с то-
бой уже не в России. Хоть умри, назад не пустят.
Свиблов подошёл к жене, что-то шепнул ей на ухо, та кивнула в ответ. Лёша
представил её Брайнину:
— Мой бывший коллега, эскулап высшей категории.
— Отпускаю Лёшу ненадолго под вашу ответственность, — шутливо, но
вместе и слишком настойчиво сказала жена Свиблова. Брайнин отметил про
себя её плохо скрытое недовольство, но тут же и забыл о нём.

 


В кафе Лёша оперативно принёс бутылку коньяка, разлил по небольшим
рюмкам.
— Ну, как живёшь, — весело спросил он. — Мы с тобой, если память не
изменяет, последний раз виделись лет пятнадцать назад, даже уже больше, на
баррикадах.
— Да, — подтвердил Брайнин, — в ГКЧП. Ты тогда куда-то исчез.
Лёша хитро улыбнулся.
— Видишь ли, — он снова поднял свою рюмку, и они выпили, — бывшая
жена отпустила на баррикады, а я покрутился немного и сбежал к любовнице.
Жаль, что там всё так быстро закончилось. А ты торчал до конца? Свергал
железного Феликса?
— Двое суток, — сказал Брайнин серьёзно, не принимая игривый тон Сви-
блова. — Мы, может быть, были идеалистами в то время, но нам было за что
сражаться. Дико устали от тоталитаризма и, как второго пришествия, ждали
демократии, — Брайнин умел говорить красиво, но обычно стеснялся. Сей-
час же коньяк снял скованность, и он почувствовал себя в ударе. Много лет
Брайнин молчал, а тут захотелось поговорить.
— Вот как, — снова усмехнулся Свиблов, — я не знал, что ты такой идеа-
лист. Вроде бы всегда был себе на уме. А в девяносто третьем? — Лёша снова
наполнил рюмки.
— В девяносто третьем я стал другим, — задумчиво вспоминал Брайнин, —
совсем другим. Я как раз затеял своё дело, и на меня тут же наехали бандиты.
Обратился было в милицию, так там с меня запросили немалые деньги. Словом,
дело пришлось бросить. Это и был мой момент истины. Я понял, что демокра-
тия — это не только выборы и слова на трибуне, а — люди. Они там спорили из-
за власти, из-за собственности, из-за схемы приватизации, из-за амбиций, может
быть, ещё из-за чего-то, а до меня и моей семьи им не было никакого дела. Ни тем,
ни другим. Политики всегда говорят о народе, о принципах, а мы — не народ,
мы — просто люди, что-то более мелкое. Я к тому времени начал понимать: надо
думать о семье. Убьют — никто не поможет. Разумный эгоизм — основа процве-
тания общества. Мы для них массовка, а я массовкой быть не хочу.
Они снова подняли рюмки.
— Эк тебя, однако, перекрутило, — ёрнически, как показалось Брайнину,
ухмыльнулся Свиблов, — помнится, ты в своё время схлестнулся с главвра-
чом из чистого принципа. Мы, знаешь, удивлялись. А тут такой поворот.
Обидели человека.

 


«Да он дерьмо, циник, — с обидой подумал Брайнин. — Безразличное
дерьмо».
— Будто меня одного перекрутило, — недовольно возразил Брайнин. Всю
страну перекрутило. Люди устали от политики… и ещё больше от полити-
ков… Все устали. Всем и так всё ясно. При большевиках страна копила силы,
интеллигенция ждала часа, — и что? Пар вышел в свисток. Спасибо Борису
Николаевичу. Всё вернулось на круги своя. Реставрация.
Странно. Брайнин никогда не говорил так и даже не думал так чётко, пока
был трезвый, а сейчас, пьяный, стал высказывать очевидные и даже мудрые
мысли, наверняка бывшие у него в подсознании.
— Медицину ты забросил, эскулап? — перевёл тему Свиблов.
— Работаю в медицинской компании, торгуем оборудованием. Это не ме-
дицина, конечно. Но хоть приличный доход. Жить можно. В девяностые, ты
помнишь, что стало с медициной.
— И я тоже, — подхватил Свиблов, опрокинув очередную рюмку, — я с
медициной тоже завязал. К счастью и к большому сожалению. Жена у меня…
вот эта, с усиками, нотариус.
— Давно?
— Не то, чтобы очень. Примерно с того времени. С девяносто третьего
года, — Лёшины глаза увлажнились, Брайнину даже показалось, что Свиблов
хочет заплакать. — Ну а я вокруг неё создал фирму.
— Значит, ты теперь риэлтор? — уточнил Брайнин. — Не жалко про-
фессию?
— Тогда нет. Тогда — деньги. Молодой был. А сейчас немного жалко. Ты
слышал про рассёлы? — неожиданно спросил Свиблов.
— Что за рассёлы? — не понял Брайнин.
— Ну, расселения иначе, — уточнил Свиблов. — В те годы это было жутко
выгодно. Народ был ещё непуганый, совдеповский, лохи. Коммуналок пруд
пруди. Наследие развитого социализма. На этом многие делали состояния.
— И ты?
— И я. На квартире от десяти до пятидесяти тысяч долларов. А бывало и
больше, — Свиблов снова выпил. — Только этот бизнес закончился. Капита-
лизм сделал своё дело. Коммуналок больше нет. Разве что самые глухие.
— Но ты ведь не бедствуешь, — глупо улыбнулся Брайнин. Он чувствовал,
что лицо его расплывается в пьяноватой улыбке, но ничего не мог с собой по-
делать, мышцы его не слушались. — Вот, ездишь в Таиланд.
— Четвёртый раз едем в Юго-Восточную Азию, — признался Свиблов.
Язык у него, как и у Брайнина, чуть-чуть заплетался, а лицо пошло красными
пятнами. — Только я за этот Таиланд продал дьяволу душу. Выкупаю квар-
тиры у цыган.
— Что? — опять не понял Брайнин.
— Ну, они пьяниц разных вывозят из Москвы. Иногда и не пьяниц. Вся-
ких. Стариков. Одиноких. Не только цыгане. Конвейер. В Вязники, в Петуш-
ки, в лучшем случае в Орехово-Зуево. А там местные риэлторы — дальше,
там тоже конвейер. Все хотят жить, — Свиблов вдруг замолчал, в упор глядя
на Брайнина, будто что-то пытался вспомнить. — Слышишь, Володя, — на-
конец вспомнил как зовут Брайнина, а может быть, что-то другое, давнее, —
а я ведь ещё при Советах, когда мы работали в больнице, хотел поехать в Юго-
Восточную Азию, в Камбоджу.
— Такое неодолимое влечение, — запоздало съёрничал Брайнин. Но Сви-
блов не обратил на усмешку Брайнина никакого внимания.
— Понимаешь, хотелось заработать. Не забыл ещё, какая зарплата была у
врача? А из заграницы привозили «Волги». Как раз был вариант вскоре после
свержения Пол Пота. Там своих докторов не осталось. В министерстве прия-
тель — не за просто так, конечно, — держал для меня место. Я же был врач выс-
шей категории, хирург, асс. То, что надо. Только нужно было принести харак-
теристику из парткома. Казалось, мелочь, а разверзлась целая бездна. Я ещё не
поехал, а уже дикая зависть. «Как, он поедет, будет там зарабатывать в твёрдой
валюте в этом заграничном раю, привезёт «Волгу», а мы тут будем корячиться
за копейки», — так и говорили в открытую. А я как раз развёлся с первой же-
ной. Вот из-за этого развода — это формальная причина, конечно, — чего мне
только не выговорили: и аморальный тип, и чуть ли не предатель, и рвач, про
советский патриотизм вспомнили, даже сняли с доски почёта. Как раз перед
самой перестройкой. Так и сорвалась Камбоджа… Такой народ… А, с другой
стороны… Помнишь, в больнице был такой врач, Изосимов…
— Был, и что? — смутно припомнил Брайнин.
— Ну, вот он и поехал вместо меня. Через пару-тройку лет вернулся с зо-
бом, там оказался эндемический район. Всё было разрушено. Никакой про-
филактики. Плюс привёз эхинококка и каких-то ещё паразитов. Умер в нача-
ле девяностых. Так что меня, можно сказать, спасла зависть коллег.
— Да, — согласился Брайнин. Он ведь тоже в те же самые годы собирался
за границу. Брайнину тоже надоело сидеть в Союзе на тощей зарплате, он
тоже хотел купить «Волгу» и расширить квартиру. В то время у Брайнина
была пациентка, очень деловая дама. Через знакомую в МИДе за хорошие
деньги она устроилась буфетчицей в посольство, сначала в Венгрии, потом в
Югославии. На Запад не пробилась, но всё равно была очень довольна. Брай-
нин, было, попросил её о протекции.
— А вы знаете, это очень дорого будет стоить, — сказала так, будто он,
врач, стоял перед ней нищий.
— Ничего, я найду деньги, — пообещал Брайнин. Он даже не стал раньше
времени спрашивать о цене.
Но дама исчезла, так и не оказав протекцию. Тогда Брайнин стал искать
ходы сам. Через одного картёжника-пациента он вышел на чиновника из
Минздрава. Тот тоже любил играть в карты. К загранице не имел ни малей-
шего отношения, но всё же спросил:
— Как у тебя с пятым пунктом? Фамилия, вроде бы, слегка подозри-
тельная.
— Наполовину, — сознался Брайнин, — отец был еврей. Умер.
— М-да, — сказал тот, сочувственно глядя на Брайнина, — а тоже, хочешь
за границу. У меня есть приятель, тёзка, Олег, значит, он тебе может помочь.
Не за просто так, конечно. Плюс за пункт.
Олег второй подозрительно быстро откликнулся на просьбу Брайнина. Че-
рез пару дней он уже знал, что есть вакансии в Уганду, Гвинею-Бисау и ещё, —
сообщил он со специфическим юмором, — в Верхнюю Вольту, настоящую,
без ракет.
— Что дальше? — спросил его Брайнин.
— А дальше всё очень просто, — объяснил Олег, — ты даёшь мне деньги
на ресторан, я иду гулять с дамочками из министерства. Будем договаривать-
ся, — и он назвал сумму раз в десять больше, чем требовалось по расчётам
Брайнина.
— Я могу пойти с вами? — поинтересовался Брайнин.
Олег поморщился, словно Брайнин говорил очень неприличные вещи.
— Мы пойдём вдвоём с приятелем. Он их близко знает. Они же не пойдут
с любым. Это же чиновницы, а не шаляй-валяй.
— Но я хочу лично убедиться, — настаивал Брайнин, — я ведь вижу тебя
в первый раз.
— Как хочешь, — пожал плечами Олег, — ради Гвинеи-Бисау я бы и не то
сделал. — И он милостиво назвал адрес ресторана.

 


В назначенное время Владимир Брайнин вошёл в ресторан. В полутьме за
столиком у окна на самом деле сидел Олег с каким-то парнем и с ними две по-
луобнажённые накрашенные девицы, мало похожие на деловитых чиновниц.
Олег, спотыкаясь, подошёл к Брайнину.

— Всё о’кей, — сообщил он, — позвони завтра утром. Будет тебе Гвинея-
Бисау, а может, даже и Верхняя Вольта. — На сей раз он забыл про ракеты.
Утром на звонок Брайнина Олег очень долго не отвечал. Наконец, когда
Брайнин собирался положить трубку, он услышал больной, охрипший, плак-
сивый голос Олега:
— Алло, а, это ты? Слушай, Володя, такое дело… Вчера, спьяну, я смотрю,
просто королева. Хоть под венец… А утром стало тошно, ну, смотрю, чистая
блядь… И ещё что-то от меня хочет…
— А Африка?
— Какая Африка?.. Ах, да… Совсем забыл. Давай встретимся дня через два.
Понимаешь, неудобно было как-то в ресторане… — И Олег положил трубку.
Через два дня Брайнин, как и договорились, встретился с Олегом на трол-
лейбусной остановке. Олег показался Брайнину маленьким, пожелтевшим и
сильно помятым, отчего-то он прятал глаза.
— Понимаешь, — сказал Олег, глядя в сторону, — с твоим пунктом никак
нельзя в Гвинею-Бисау. Там, — очень многозначительно сказал он, кивнув
куда-то вверх, — всё проверяют.
— А в Верхнюю Вольту? — поинтересовался Брайнин.
— Нельзя, — рассердился Олег, — только в Монголию. Если хочешь, при-
носи документы.
Олег помолчал, ожидая реакции Брайнина, но тот сделал встречную паузу.
— В Монголию чисто по-человечески не советую, — стал убеждать Олег. —
Климат резко континентальный, зимой за пятьдесят градусов, бураны, как
конец света, летом — пыльные бури, не лучше. Тот же социализм, только ещё
более феодальный. Магазины пустые, как в Союзе. Даже ещё пустее. Наши
люди в Монголии мрут как мухи. И зарплата социалистическая.

 

Со слов Олега получалось, что Гвинея-Бисау и Верхняя Вольта — земной
рай по сравнению с Монголией. Там нет ни палящего солнца, ни мухи це-це,
зато всюду полнейшее изобилие.

 

Скорее всего, два Олега, пользуясь случаем, мелко разводили Брайнина и
вообще не имели отношения к загранкомандировкам. Эдакие два доморо-
щенных самозванца.
— Да, — сказал Брайнин, словно очнувшись, — я так и не поехал в Мон-
голию.
— Куда? — удивился Свиблов.
— Я говорю: в Монголию, — повторил Брайнин. — Это такая страна. И
ещё глупая советская разводиловка. Кто недостоин был в Африку, мог по-
ехать в Монголию.
— А, в Монголию, — ничуть не удивился Свиблов, вытаскивая из сумки
новую бутылку французского коньяка, — слушай, Володя, ты же, кажется,
еврей наполовину. Чего ты здесь сидишь?
— Жена, дети кое-как устроены, скоро внуки, русский язык, — стал пере-
числять Брайнин.
— Да, жена, дети, — перебил Свиблов, разливая коньяк по рюмкам. — Вот
мы, сидя на диване, переехали в другую страну. И при этом остались в преж-
ней, — стал философствовать Свиблов, — понимаешь, полное раздвоение.

 

Так не бывает, чтобы без нас, без усилий… По щучьему велению… Мы ока-
зались ленивы и не готовы — ни к демократии, ни к свободе, ни к бизнесу…
Мы не умели, не знали с детства, нас не научили. Толкнули в воду и сказа-
ли: «Плывите». Наше поколение принесли в жертву. На самом деле, мало кто
выплыл. Только самые умные и самые сволочи. А следующее поколение — у
него не будет таких возможностей. Всё опять схвачено, везде чиновники, все
лучшие места заняли свои. Как там говорят, все вертикальные лифты закры-
лись… — Брайнин понял, что это не сегодняшние пьяные мысли высказы-
вал Свиблов, а давние, много раз повторенные, сокровенные… — В Таиланде
хорошо, — продолжал между тем Лёша Свиблов, — не потому хорошо, что
солнце, море, пальмы, а просто… Там можно расслабиться… Не думать… Я,
знаешь, раньше был доволен, мне на всё было наплевать. Главное, деньги. А
сейчас — постарел, стали сдавать нервы… Бизнес скоро развалится…
— Ты, выходит, недоволен жизнью. Ездишь в Таиланд и недоволен, — глу-
по удивился Брайнин. Он сам тут же понял, что сказал глупость, при чём тут
Таиланд, однако слово уже вылетело. К тому же мысли в голове путались с
непривычки от коньяка.

 

Однако Лёша Свиблов ничуть не обиделся.
— И дом на Кипре, — с полупьяной улыбкой, то ли чему-то радуясь, то ли,
наоборот, отчего-то злясь, сказал он.
— Да, и дом на Кипре, — уже не удивляясь, повторил за ним Брайнин. —
Мне бы дом на Кипре.
— Жена, — вдруг сказал Свиблов, — ты видел мою жену. Нотариус с уси-
ками. Хожу как по лезвию бритвы. Русский бизнес — это как русская рулетка.
Клади патрон и верти барабан.
— Ты просто выпил лишнего, Лёша, — попытался успокоить его Брайнин.
— Нет, Володя, я не пьян. Когда я пью, у меня наступает прозрение.
— Мальчики кровавые в глазах? — невпопад спросил Брайнин. Во второй
раз он в тот же миг понял, что сказал что-то не то, совсем не то, что нужно
было сказать, но было уже поздно, да ему, собственно, и не очень важно было,
что он сказал.
— Всё мальчики. Царевич Дмитрий, — подтвердил Свиблов. — Нет, Во-
лодя, раньше мы жили лучше. Тоже гадко, если вспомнить… а лучше… Люди
стали хуже. Борьба за существование… в голом виде. Дарвин или Маркс — не
помню. Раньше было зло и были мы, да, мы и они, а сейчас — никакой грани-
цы… Такой вот русский парадокс. Хотели как лучше.
— Нет, Лёша, я с тобой не согласен, — пытаясь мыслить трезво, возразил
Брайнин. — Мы теперь, как все. Ездим за границу. Ну, может быть, чуть хуже.
Родимые пятна… Переходный период.
— Да, переходный период, — неожиданно согласился Свиблов. — Когда-
нибудь будет лучше. Только нас не будет. Никого. Вообще, надо признать,
жизнь действительно меняется к лучшему. Только — по спирали. А люди —
нет. Совсем, как в сказке про Моисея. Помнишь, исход из Египта.
В этот момент подошла жена Свиблова, нотариус с усиками.
— Что же вы, ребята, — недовольно спросила она, — коньяк пьёте и не за-
кусываете? Разве не слышали, что объявили посадку на Паттайю?

 

Свиблов поднялся и, забыв попрощаться, нетвёрдой походкой побрёл за
своей нотариусом. Брайнин тяжело встал, посмотрел на бутылки — одна
была пустая, другая выпита на треть — это ж надо, такая история, случайная
встреча, исповедальный разговор, а спрашивается — с чего, зачем, он ведь
тысячу лет не пил ни коньяк, ни водку, теперь перед женой будет стыдно.

 

Но не это главное. А главное сейчас было то, что с ним, и со всеми, и с Лё-
шей Свибловым, что-то не то происходит. Не то… Вот в девяностом, когда он,
Владимир Брайнин, нёс на демонстрации перечёркнутую шестёрку1 — тогда
было то. В конце восьмидесятых любили повторять слова Чехова, мода была
1 Перечёркнутая шестёрка — требование отмены 6 статьи Конституции СССР,
устанавливавшей руководящую и направляющую роль КПСС.

 


такая, что надо по каплям выдавливать из себя раба. И он, Брайнин, выдавли-
вал — страх. Или в девяносто первом, у Белого дома, тоже всё было правиль-
но. А потом что-то случилось… В девяносто третьем, когда из-за бандитов
Брайнину пришлось бросить своё дело, или при штурме парламента, а может,
в девяносто шестом, когда Россия — не Москва, а Россия, — хотела прого-
лосовать за коммунистов, или, может быть, олигархи, или дефолт… Что-то
случилось… Поехали не в ту сторону. Украли победу… А может, победы не
было? Так, иллюзии, мираж…

 

Промыкавшись несколько лет в середине девяностых, Брайнин устроил-
ся в свою компанию и почти перестал думать о политике. Получалось так,
что никому нельзя верить. А он всё ещё хотел верить… В девяносто третьем
Брайнин был за Ельцина, но с годами всё больше сомневался… Очень обид-
но: Брайнин был в душе за реформаторов, но они-то не были за него… Вот и
Лёша Свиблов, ездит в Таиланд, а запутался… Мучается… Мы все запута-
лись, потеряли самое главное… Самое главное… А что это — самое главное?
…Над головой что-то зашипело, сквозь треск прорвался голос диктора.

 

Рейс на Хургаду снова задерживался. Надо было искать жену. Брайнин по-
думал, что вот, опять происходит что-то не то, отпуск начинается слишком
оригинально.

 

 


Поделиться в социальных сетях


Издательство «Золотое Руно»

Новое

Новое 

  • 14.03.2025 12:44:00

    Наталия Кравченко. "Стихотворения (публикация №39)" ("Поэзия")

    "Достала сырая погода, но страшно того, что грядёт. Не надо мне Нового года. Пусть старый по новой придёт. Я знаю его закоулки, дворы, обходные пути, детали, затычки и втулки, где можно..."

  • 25.02.2025 16:25:25

    Наталия Кравченко. "Стихотворения (публикация №38)" ("Поэзия")

    "Родина — это глаза любимые на портрете или вблизи, письма, множество лет хранимые, и слова «помилуй, спаси». Родина — это окно и дерево, что заглядывает в глаза, и реки нашей оба берега, птиц весёлые голоса..."

  • 24.02.2025 15:48:00

    Анфиса Третьякова. "Стихотворения (публикация №5)" ("Поэзия")

    "Бог дал нам время, и с тех пор, Как день становится вчерашним, Рука, создавшая топор, Века возделывает пашни... На хорды пашен упадет С небес прозрачная прохлада. Блажен, кто воду с жаждой ждет И тот, кому дождя не надо..."

  • 16.02.2025 16:39:48

    Наталия Кравченко. "Русофрения" (Окончание)" ("Критика. Эссе")

    "В дожизненной тьме из какого-то глухого мешка достается нам билетик, право на жительство, он может ввергнуть тебя куда угодно: в Германию, Африку, Россию – твоей заслуги здесь нет, гордиться нечем. Фет, отвечая на анкету, составленную детьми, на вопрос «К какому народу желали бы Вы принадлежать?» ответил: «Ни к какому»... Гражданственность – это вовсе не заливистая болтовня тех, кто... "

  • 15.02.2025 16:37:00

    Наталия Кравченко. "Русофрения" (Начало)" ("Критика. Эссе")

    "Мне не нравится, когда любовь к Родине принимает форму шовинизма и воинствующего национал-патриотизма, когда под видом национального самосознания, поисков исконных корней проповедуют расистские взгляды. Иногда это происходит неосознанно, но душок всё равно остаётся неприятный. Как-то на моём вечере, посвящённом..."

  • 14.02.2025 15:24:00

    Дмитрий Аникин. Стихотворения из цикла "Василий Буслаев" ("Поэзия")

    "Об острове Буяне на море-окияне все люди говорили, а только мы доплыли. Ох, камень бел-горючий, ох, путь наш неминучий, хозяин-атаман не ждан сюда, не зван..."

  • 05.02.2025 18:01:54

    Наталия Кравченко. "Украденная песня- украденная жизнь" (об истории песни "Позови меня с собой" и драме ее настоящего автора)" (из цикла "Сломанные судьбы")" ("Критика. Эссе")

    "Обычно я не пишу на темы шоу-бизнеса. Но эта история вышла за его пределы и настолько меня потрясла, что я не смогла не написать... В двух словах перескажу суть. Всем хорошо известен нашумевший хит, исполненный в 1997 году Аллой Пугачёвой «Позови меня с собой». Песня не бог весть что на мой вкус, но ореол автора стихов Татьяны Снежиной, божественной красавицы, разбившейся в автокатастрофе в 23 года, исполнение этой песни первой звездой эстрады, магия ранней смерти поэтессы и аура славы примадонны сделали своё дело: песня гремела долгие годы, принося немалые дивиденды её автору (вернее, уже наследникам оной) и главной исполнительнице. Но спустя некоторое время выяснилось, что у этой песни другой автор..."

  • 03.02.2025 17:18:00

    Наталия Кравченко. "Три рассказа" (из цикла "Сломанные судьбы") ("Критика. Эссе")

    "Я хочу написать сейчас не о близких, не о друзьях и любимых, это слишком тяжело и больно. О чужих, в сущности, людях – соседях. Живёт человек где-то невдалеке от тебя, встречаешься с ним во дворе, в подъезде, у водопроводной колонки, в магазине, обмениваешься ничего не значащими фразами. И человек этот не занимает никакого места в твоей жизни, для тебя его как бы и нет. Так, некая деталь дворового антуража, вроде лавочки у подъезда. И вдруг в один непрекрасный день до тебя доносятся звуки траурного марша, женские причитания... В памяти вспыхивают какие-то сценки, реплики, фрагменты бытия, связанные с этим человеком. И многое предстаёт уже в ином свете..."

  • 20.01.2025 14:20:29

    Леонид Подольский. "Роман "Голод": обсценное новаторство. Куда идет литература?" ("Критика. Эссе")

    "Что читать? Не знаю, чем руководствуются другие, подбирая книги для чтения, а я в последние годы ориентируюсь на результаты «Большой книги», «Ясной поляны» и покойного «Русского букера». Однако не единожды испытывал разочарование, книги далеко не всегда соответствуют высокому статусу главных премий страны. Но существуют ли другие критерии? Имена? Но именно эти премии в первую очередь и создают имена. А потому приходится проверять на себе. Вот и из последнего короткого списка «Ясной поляны» я купил по случайному выбору две книги: роман «Голод» Светланы Павловой и «Поход на Бар-Хото» Леонида Юзефовича. Почему именно «Голод»? Голод так часто повторялся в истории нашей многострадальной страны, что я ожидал увидеть добротный исторический роман. Но ошибся. Сознаюсь, у меня имелся и некоторый дополнительный интерес..."

  • 17.01.2025 17:38:00

    Наталия Кравченко. "Саранский Шпаликов (Виктор Мишкин)" (Окончание)" (из цикла "Сломанные судьбы")" ("Критика. Эссе")

    "То петь, как ангел, то рычать, как лев. Затягивать то время, то свой пояс. Коль посмотреть, однажды протрезвев, жизнь – безнадежный, бесконечный поиск. Упасть и встать. Упасть и снова встать. Пусть этот путь бессмысленен и долог. Но есть надежда все же отыскать соломинку средь вороха иголок. (Виктор Мишкин)"

Спонсоры и партнеры