|
ЗАВТРАШНИЙ ВОЗДУХ
Дым воспоминаний разъедает глаза.
Память о доме, как воздух, закачана в душу.
Дом пионеров. Салют! Кто против? Кто за?
- Ты ведь не струсишь поднять свою руку? – Не струшу.
Трусить – не трусить… Любишь вишневый компот?
Помнишь рубиновый цвет и обманчивость вкуса?
Память с трудом отдаёт. Но, зато как поёт...
Дым превращая в дыханье. А минусы – в плюсы…
* * *
Время меняет адрес, среда переходит в четверг.
Мир, май, июнь - потеряны календарём.
Визитки прошлых героев
под ветром – то вниз, то вверх.
Вниз, без виз, где время кричит: «Старьё берём!»
Кажется – всё внезапно,
но время смеется в ответ.
Память ищет на свалке своё барахло.
Время меняет адрес,
но нет его, нет его, нет…
И поле вчерашних снов быльём поросло.
* * *
На берегу чужой реки
Сижу и жду своей погоды.
Но проплывают только годы,
Как междометья вдоль строки.
Уйти? Могу и не могу.
И слышу, как она смеётся,
Собою заслоняя солнце,
Чужая тень на берегу
* * *
Пистолеты дают осечки,
Но судьба выбирает: «Целься!»
Нет патронов для Черной речки,
И встает на чужие рельсы
Человек-паровоз Каренин.
Словно в гриме он в клубах дыма.
Кто-то целится. Это время.
Без осечки. Но снова мимо…
* * *
Здравствуй, дедушка, это ведь я, твой «Курчатов»,
Что не стал академиком, как ты мечтал.
Всё случилось не так, как хотел ты когда-то,
Если б только ты знал, если б ты только знал…
Буратино с Незнайкой и с Кариком Валя –
Время добрым казалось, бессмертным слегка.
Мы читали с тобой, дни за днями листали…
И судьбу прошивала дорогой строка.
Что успел – подарить мне любовь между строчек,
Что хотел – научить не стесняться себя…
Ты прости, что я был благодарным не очень.
«Ты прости» - это нынче шепчу я, любя.
Становлюсь на тебя я похожим с годами.
Интересно, узнаешь меня, или нет…
Преломляется время, парившее с нами,
И рождает, как в детстве, мерцающий свет.
* * *
Моря поблизости нет, но эхом звучит шум прибоя.
Может быть, это привет? Дыханье времен мезозоя?
Эхо рождения слов. Забытая память эпохи.
Рядом призыв «Будь готов!» И галстук мешает при вдохе.
Непозабытая жизнь проносится тенью по скайпу.
Дедушка, слышишь, скажи, за кем наблюдает тот снайпер,
Целящий вместе с грозой, вздыхающий эхом прибоя.
И с высохшею слезой – с тобой, без тебя, за тобою…
* * *
Скорый почерк, как скорый поезд –
вдоль страницы, от «а» до «я».
Сквозь поля, как сквозь красный пояс,
не чужая и не моя,
Колея, а, вернее, клочья,
колеи, что ведет в небеса.
Поезда торопливы ночью.
С опозданием в полчаса,
Нет, пожалуй, уже в полжизни,
что зачеркнута, как строка,
Остановка, где третий – лишний,
Где, как точка, луна близка.
* * *
Намёки без ответа парят, как сны бессонниц,
Как песни, что не спеты, как солнечный червонец,
Чей свет не согревает, и над кольцом трамвайным
Незримые витают разгаданные тайны.
И бьются, как посуда, и прячутся от ветра
Летящие отсюда чужие километры.
Свирепы, как пираньи, пустых намёков стаи…
Любви и пониманья хватает? Не хватает.
* * *
Забытый суп, победный лавр, тревожный взгляд,
И поцелуй, серьёзный, как секрет…
Не обменять – хотя бы просто сдать назад,
Стального времени остывший свет.
Не поменять, а понимать и прикипеть.,
Не предавая даже уходя.
Пусть только воздух разворачивает сеть.
Забытого вчерашнего дождя.
* * *
Неужто повторится
И всё начнется снова?
Одни и те же лица,
Всё то же – слово в слово.
Мгновения, как пули -
Семнадцать - восемнадцать…
Партайгеноссе Мюллер
Вновь просит нас остаться.
* * *
Из одной провинции в другую…
Далью занавешено окно.
Раньше знал – топор плывёт в Чугуев.
А теперь не знаю – всё равно.
В хоре пел «В коммуне остановка».
А теперь мурлычу «всё пройдёт».
В незабытых снах всё было ловко.
В жизни всё всегда наоборот.
* * *
Как будто карандаши,
Рассыпались дни и недели.
Поспали, попили, поели...
Но сердце спешит. Спешит.
И как мне их всех собрать,
Друзей, что рассыпались тоже
Средь старых и новых бомбёжек,
Хотя бы в свою тетрадь,
Собрать карандашный цвет,
Он звался когда-то «Мистецтво»,
Раскрасить дорогу, как детство,
Как счастья былого след.
* * *
Принимаю горечь дня,
Как лекарственное средство.
На закуску у меня
Карамельный привкус детства.
С горечью знаком сполна -
Внутривенно и наружно.
Растворились в ней война,
И любовь, и страх, и дружба...
* * *
Завтрашний воздух – в отсеках стальных облаков,
Завтрашний мир - как дыханье воздушной эскадры.
Завтра узнаем, возможно, расскажет Песков,
Что там за тайны в небесном прогнозе на завтра.
Завтрашний воздух – дышать им не передышать.
Даже когда от прогнозов бессовестных плохо.
В завтрашнем небе парит, как всегда, хороша
Сладкая вата еще непочатого вдоха.
* * *
Прозванивая горизонт, простукивая пустоту,
Жизнь выходит на капремонт. Это значит – невмоготу.
Это значит – забыт пароль. Кто идет? А в ответ молчок.
«До-ре-ми» не зовут «фа-соль». И фасоль не зовёт стручок.
Не заметишь – конец игре. Пас, обводка и – угловой…
Чьи-то даты в календаре делят время на «свой-не-свой».
За окном перезвон цикад, С горизонта идёт рассвет.
«Заховался» - не виноват. Вот и всё. Виноватых нет…
* * *
На окраинах воздух свежей,
На окраинах дышится легче.
Там «Ещё», позабыв про «Уже»,
Беззаботно шагает навстречу
Дню и ночи, не думая впрок,
Кто удачливей – принц или нищий?
Тот – не близок, а тот – не далёк...
Ну, а воздух – действительно чище.
* * *
Эпоха непонимания,
Империя недоверия.
Не поздняя, и не ранняя -
Бесконечная империя,
Где хищники пляшут с жертвами,
То с левыми, а то - с правыми…
Где нужно быть только первыми
И правдами, и неправдами.
* * *
В своих безбожных небесах
«Шестидесятники», устав от волейбола,
Поют Булата, слушают «Спидолу»,
Читают. Женя, Роберт и Андрей…
Но небеса — темней, темней, темней.
И мрак предательством пропах.
Внизу всё тот же неуют.
Чапаевцы, как тени в пыльных шлемах,
Плывут куда-то с капитаном Немо,
И с косами — не ангелы стоят,
И не понять — кто прав, кто виноват,
И что там у костра поют.
Ломают памятники в дым,
И те, кто в небесах, понять не могут,
Зачем, куда, в какую путь-дорогу
Собрались те, кто, перепутав след,
Осваивают тот и этот свет,
Где страшно мёртвым и живым.
* * *
Времена упадка Рима далеки, необозримы.
Времена упадка – это проходили мы с тобой.
То ли в школе, то ли дома… Незнакомое знакомо.
Нас учили. Мы умеем продолжать незримый бой.
Мы умеем. Днем и ночью. Стал никем. А был рабочий.
Был товарищ, стал – не очень. Если что – готов продать.
А соседи не готовы. Справа дело, слева – слово.
День вчерашний, дым домашний ищут, словно благодать.
Слово выстрелить готово. Времена упадка снова.
Времена упадка чести и отчасти всех основ.
Слышу снова, как когда-то: «Аты-баты, брат на брата…»
Кто-то падает. Упадок. Будь готов! Всегда готов!
* * *
Ларисе Миллер
А ради чего, объясни,
сквозь пальцы текут эти дни,
Еще объясни мне, куда
текут они, словно вода.
И что ожидает всех нас
в тот самый неведомый час,
Когда вдруг отключится свет –
и вот уже времени нет
Для тех, кто уходит во тьму.
Куда и зачем – не пойму…
* * *
Завтрашние события
оставим на завтра,
Вчерашние события
остались в прошлом.
Может, любовь обернется
козырною картой,
Жданно-нежданной,
не пошлою и не ложной.
«Завтра» придёт, подмигнув,
усмехнувшись «сегодня»,
Случайной поэзией
переменив прозу.
Сможет ли время от этого
стать чуть свободней?
Ответа не знаю. Но знаю,
что есть козырь.
* * *
Небо Аустерлица
проглядывает сквозь синеву.
Оно прямо здесь, надо мною,
и я его вижу.
Что происходит?
Сгущается мрак не во сне, наяву.
И гром канонады внезапно,
бессовестно ближе.
Князя Андрея зрачки отразились
в чужих небесах.
И вечность читает на русском,
не чувствуя боли.
Там, в облаках, леденеет
Ещё не прочитанный страх,
Который остался забытою книжкою в школе.
|